Корсары Мейна

Тыш-Быковский взял с собой двоих слуг; на хозяйстве остался лишь старый эконом. Он бы просто никуда не доехал. Расставание с ним было тяжелым, но старик крепился и даже пытался шутить. Эконом был из мелкопоместной шляхты и служил еще отцу Тыш-Быковского, поэтому ему полагалась сабля, которую он и прицепил к поясу. Видимо, старик хотел погибнуть в бою – если, конечно, придется.

Сабля у него была венгерская, старинная, почти прямая как меч, с заостренным с обеих сторон «пером» – елманью. Когда-то это оружие было весьма популярно среди польской шляхты, и эконом, приосанившись и подкрутив усы, не преминул вспомнить старинную поговорку: «Конь – турок, холоп – мазурок, шапка – магерка[23], сабля – венгерка». Ответом ему были слезы Ядвиги, которая очень любила старика. Он заменял ей и отца, и воспитателя, пока Тыш-Быковский воевал.

Ночной Киев казался вымершим; нигде не светилось ни одно оконце, на улицах не было прохожих, только на площадях горели большие костры – это жолнеры праздновали победу, запекая на огне годовалых бычков и черпая вино прямо из бочек, – кто кружкой, а кто и шлемом. Тихие узкие переулки, по которым ехали беглецы, наконец привели их к месту, где валы, окружавшие город, полностью разрушились. Убедившись, что никакой охраны нет, Тимко подал знак, и небольшая кавалькада вскоре оказалась далеко за пределами Киева.

Тыш-Быковский был мрачен и подавлен, Микита, как всегда, держался невозмутимо, а Тимко чувствовал себя на седьмом небе, ведь рядом с ним ехала его ясочка. Даже кони под ним и Ядвигой, наверное, поняли, что их седоки влюблены друг в друга, поэтому шли тесно, вровень, и ни одна лошадка не старалась вырваться вперед.

Глава 9. Неожиданная встреча

Мишель де Граммон сидел над скалистым обрывом и смотрел на гавань Дьеппа, полнившуюся разнообразными судами – от больших фрегатов до рыбацких ботов. Позади юноши высился замок – грозные башни, подъемный мост, замшелые стены и широкий ров, отделяющий их от склона. Вдоль стен лепились разные пристройки, но в них если кто и жил, так это спившиеся матросы, нищие и бродячие псы. В прошлом веке Дьепп кипел жизнью, он был пристанищем купцов и пиратов, а нынче прозябал в застое. И только гавань не позволяла городу умереть окончательно, принимая в основном случайные суда, которые требовали срочного ремонта или хотели спрятаться от шторма. Кроме того, рыбаки регулярно выходили в море на лов камбалы и палтуса, но они вносили оживление лишь на Рыбном причале.

Дьепп располагался на побережье Ла-Манша, к северо-востоку от Гавра. Большей частью он тянулся по берегам реки Арк, впадающей в пролив, поэтому к миазмам гниющих водорослей, выброшенных штормами, примешивалась еще и вонь нечистот, которые по сточным канавам стекали в реку. Тем не менее Мишель полной грудью вдыхал соленый морской воздух, и его ничуть не беспокоили не очень приятные запахи, долетавшие даже до возвышенности, где он облюбовал себе удобный камень, похожий на кресло великана.

Мишель прощался с Дьеппом. Учебный год в школе юнг пролетел незаметно. Он был не очень примечательным, за исключением того, что юный бретёр первое время старался быть тише воды, ниже травы. Мишель боялся, что однажды появится помощник парижского прево, и сначала бросит его в темницу, а потом потащит на суд.

Его прилежание нравилось преподавателям и начальству школы, но было превратно истолковано учениками. Смуглый, черноволосый, с живым горящим взглядом, Мишель де Граммон был низкого роста, отчего сильно страдал, ведь большинство юнг оказались выше его на голову. Многие ученики относились к нему пренебрежительно, часто задирали, вызывая на драку, а дрались юнги почти каждый день, из-за малейшего пустяка, но Мишель не поддавался на провокации и старался побыстрее удалиться. Спустя полгода у него появилось два прозвища: Испанец – из-за смуглости и Тибо – с намеком на хрестоматийного труса Тибо де Буржа, героя старинных поэм.

Шуточки закончились, когда для юнг пришел черед взбодриться после занятий мореходной астрономией и навигацией, физическими упражнениями, а именно – фехтованием на шпагах, что было обязательной дисциплиной для будущих моряков. Фехтмейстер, скептически оглядев Мишеля с головы до ног, что-то буркнул и указал на легкую шпагу, стоявшую в ряду других на специальной подставке с зажимом. Но юноша, нимало не смутившись, выбрал себе самую тяжелую и длинную шпагу – седельную, кавалерийскую, обращение с которой предполагало хорошие физические кондиции и незаурядное мастерство.

Драться ему выпало со своим главным обидчиком, верзилой по имени Этьен Делорм. Тот лишь зловеще ухмыльнулся, когда узнал в сопернике «коротышку Тибо». Но едва начался бой, ему стало не до смеха. Мишель гонял его как зайца и наносил не уколы, а удары со всей своей немалой силой. Пораженный фехтмейстер еле оттеснил его от Делорма; и все равно, он немного опоздал – точным ударом тяжелого клинка Мишель, как и намеревался, сломал противнику ключицу.