Корсары султана. Священная война, религия, пиратство и рабство в османском Средиземноморье, 1500-1700 гг.

Итак, мы становимся свидетелями экономической деятельности, совершаемой при участии большой группы корсаров. Свое дело находилось для самых разных людей, от судовладельцев до янычар, от добровольцев до моряков, от купцов до кораблестроителей, от посредников в выкупе до переводчиков с секретарями. Если нужен особый пример, то можно вспомнить, как из одного набега на Мальту, устроенного на малом чектири (полный экипаж – 37 человек) и длившегося три месяца в акватории Восточного Средиземноморья, извлекли выгоду 150 человек, 68 из которых входили в долю[1558]. Есть и общие цифры. Если прибавить к пяти тысячам человек на тридцати шести кальетэ, о которых говорил Соса, еще шестьсот человек на двадцати или даже двадцати пяти фыркатах, 2500 мусульманских гребцов и 1500 солдат, мы получим почти 10 000 человек, а это уже – почти четверть населения порта[1559]. Причем эти цифры относятся к золотому времени Алжира как самой большой базы средиземноморского корсарства. Впрочем, не менее впечатляющие цифры приводит Фонтене для Мальты. На 1590 год там задействовано более 10 % населения, в 1632-м – 15–20 %; во второй половине XVII века – целых 25 %[1560].

Кажется, благодаря этому экономическому эффекту местное население поддерживало корсаров безоговорочно. Порты впускали пиратов с Востока не только из желания избавиться от испанцев – они хотели взять свою долю от новых торговых возможностей, а свою часть зерна – с нагруженных им кораблей, совершавших переходы на севере Средиземноморья. Нам следует с осторожностью воспринимать рассказы о том, как морской гази Хайреддин «ослабел», когда его изгнали из Алжира, и о том, как народ пять лет спустя восторженно встречал воинов за веру, когда те возвратились на тридцати пяти кораблях[1561]; впрочем, столь же осмотрительно стоит читать и сам «Газават», – пропагандистский текст, составленный по велению Хайреддина. Однако мы не ошибемся, если решим, что гази пользовались поддержкой местных; достаточно принять во внимание то, что они, даже не принимая последних в свое дело, никогда не сталкивались с серьезными бунтами. Примерно так же все обстояло и у христиан. Безусловно, преданность населения Майорки, оберегавшего корсаров (хотя острову грозил французский флот), объяснялась тем, что местные даже не представляли себе, чем заняться, кроме корсарства[1562].

Раздел 10 Дележ добычи

В

чей карман шел доход от добычи корсаров? Каким социальным группам доставались деньги? И по каким правилам делили награбленное? Как определялась доля государства, судовладельцев и самих пиратов? Много ли доставалось портам? Какая часть доходов передавалась государству в качестве налога, а какая оставалась вкладчикам? Где сбывали добычу и как именно? Как различалось распределение захваченных рабов, кораблей и товаров в разных набегах?

Инвестиции

Сперва поговорим об инвесторах. Совершенно неудивительно, что среди тех, кто не только заботился о судне, но и давал деньги для найма гребцов, моряков и солдат и для закупки провианта, были реисы. За счет удачных набегов реисы могли скопить целое состояние – и тогда уже сами снаряжали корабли, чтобы ни с кем не делиться добычей. Но это не всегда оказывалось возможным. В большинстве случаев реисам приходилось искать нужные деньги у владельцев портов. Судовладельцы, или «арматёры» (от итал. armare – «вооружать»), снаряжавшие корабли, брали на себя затраты на поставку провианта, оружия и боеприпасов – и получали взамен от 25 до 50 % прибыли с добычи после вычета налогов[1563]. Хотя у нас и нет свидетельств, способных подтвердить, что им причитался и доход со страховки, как в христианских портах[1564], но это потому, что мы мало знаем о практиках страхования на мусульманских побережьях.