Кортес

Как только среди солдат распространилась весть о неудаче с мостом, началась паника. Сдержать её было невозможно! Сам дон Эрнандо в компании с Сандовалем и другими офицерами авангарда направили коней в воду и попытались вплавь преодолеть пролом. По счастью чуть в стороне от торчащих из воды острых кольев кто-то из всадников нащупал что-то похожее на брод. Следом за ним на противоположный край дамбы выскочили и другие конники. Тут же в воду стали бросаться пехотинцы…

Берналь Диас задумался, глянул в темное окно. Трудно сказать наверняка, но, по его мнению, ацтеки только и ждали этого момента. Для них сражение на воде было подобно пиршеству. О такой войне они молили своих богов. Здесь чужеземцы были беспомощны, здесь не спасали ни умение воевать строем, ни стальные мечи и копья, ни мечущее гром и молнии оружие, и если отряд Сандоваля, состоявший из опытных бойцов под прикрытием артиллерии сумел переправиться почти полностью, а затем оттеснить индейцев, засевших на дамбе, то напиравший сзади арьергард, окончательно расстроив ряды, был обречен на истребление.

В воздухе беспрерывно раздавались бесчисленные крики о помощи, вопли поражаемых макуагатлями и копьями людей. Индейцы бросались на насыпь, хватали одного, другого, третьего испанца и скатывались с ними в воду. Здесь вязали, затаскивали в лодку и отвозили в город. Те же, кто был без меры перегружен золотом, падая с дамбы, непременно тонул.

…Левая свеча на трех рожковом подсвечнике выгорела окончательно. Берналь оторвался от воспоминания, послюнявил пальцы и притушил огарок, потом отрешенно отправился в кладовую. Также бездумно оплавил свече донышко, поджег фитилек и наколол на штырь.

Чуть посветлевшая, вязкая от взбаламученной грязи поверхность озера вновь предстала перед его взором. Привиделась донна Марина с истошным визгом пытавшаяся направить свою лошадь в эту маслянистую влажную жуть; он сам, уставший до предела, схвативший лошадь под уздцы и мощно потащивший животное в воду. Лошадь отчаянно заржала, наконец раздвинула грудью беспорядочную, крупную зыбь, обильно плескавшуюся на земляной откос дамбы. Берналь покрепче ухватился левой рукой за луку седла и поплыл рядом. Время от времени под тяжестью панциря и шлема погружался в воду, но тут же касался дна и, оттолкнувшись, выскакивал на поверхность. Если бы они оказались в крайнем ряде спасающихся людей, вряд ли им удалось избежать плена. Помнится, он долго таким образом дрыгал ногами, пока неожиданно не коснулся илистого дна носком сапога, затем ему удалось встать на всю ступню. В то же мгновение уханье большого бубна долетели до него и далее он побрел, подчиняясь ритмичным, громовым ударам. Противоположный край пролома уже был совсем рядом, возле него сгрудились лодки. С одной из них в него ударили копьем - попали в панцирь. Донна Марина пронзительно и тоненько заголосила, он прикрикнул на нее: “Заткнись!..” Но было поздно - индейцы уловили женский голос, взывающий к милости Кецалькоатля, Иисуса Христа, Девы Марии, и бросились к ним. Двоих из них он успел продырявить, потом, увернувшись от копья, бросил седельную луку и взял меч обеими руками. Бросившегося на него индейца сразил ещё на лету. Внезапно из воды выскочил ещё один туземец. Видно, знатный - запомнилось кольцо, которое было продето у него в ноздре. Вот, приметившись по этому кольцу, направив лезвие чуть ниже, он с оттяжкой и рубанул. Голова, срезанная толедским клинком, скатилась в воду, несколько раз качнулась на поверхности и, перевернувшись кольцом вниз, ушла на дно. Следом погрузилось тело… Острастка оказалась убедительная, и лодки отпрянули он них. Тут из-за спины опять раскатисто громыхнуло. Ядро шлепнулось о поверхность воды, часто заскакало и врезалось в переднюю лодку. Всех индейцев - их было человек пять-шесть - накрыло сразу. Он повернулся к донне Марине - глаза у неё расширились до таких пределов, что Берналь невольно вскрикнул. Ведьма она и есть ведьма!.. Лошадь вдруг дернулась и вытащила женщину на край дамбы, он выбрался следом за ней. Здесь перевел дух - и снова в бой. Рубился, помнится, в такт с ударами священного барабана. Так и ухал с плеча… вел лошадь под уздцы и крушил мечом эту обезумевшую нечисть…

Там ему впервые довелось столкнутся с индейцем, приладившим испанский меч к копью. Он ткнул им в его сторону, угодил под металлическую юбку. Хорошо, что копье было на излете, а то проткнул бы его до самого позвоночника. Бил снизу, из лодки… Берналь ухватился за древко и с силой дернул. Ацтек вывалился из лодки прямо ему под ноги. Плюхнулся в раскисшую землю. Тут ему и конец пришел.

Старик отбросил перо - кляксы редкой, убывающей по величине цепочкой побежали по бумаге. Картины дикой резни, вопли донны Марины, удары бубна, предупреждающие оклики товарищей: “Слева, Берналь! Бей!..” - и тут же вгоняющие в ужас крики умирающих, захватываемых в плен товарищей, - одолели его. Руки мелко задрожали, сердце заухало в груди.