Косьбище

Насчёт пяти мужиков — это я погорячился. Я в мужики ещё годами не вышел. Сухан — вообще за человека не считается — зомби, Николай — купчик малосильный, Ноготок — палач-кнутобоец, Ивашко — воин с саблей. Мужиков — нет. Сплошной бродячий цирк. Может, мне в комедианты пойти? В скоморохи-шоумены? Будем… «давать Шекспира». Что вспомню. Единственное, что останавливает — все женские роли мои будут. Как у самого Шекспира в его «Глобусе». В те времена женщина на сцене — недопустимый разврат и порнография. Хоть бы и полностью одетая.

" — Я так не люблю мужчин! Они такие голые!

– Мадам, но они же в одежде!

– А под одеждой?»

Публика в средневековых театрах преимущественно мужская, но думает аналогично. Поэтому все женские персонажи — переодетые мальчики. А вот подросток в юбке и с накладным бюстом — вполне пристойно. Как и натуралистические сцены убийств и страстей любовных в исполнении детских трупп младшего школьного возраста. Были у Шекспира такие конкуренты, весьма успешные, даже в «Гамлете» упомянуты.

Топаем себе потихонечку вдоль реченьки. А там берёза моя стоит. В берёзе — дупло, в дупле — тряпица, в тряпице — от Елены Ростиславовны подарочек. С собой брать — а как спрятать, чтоб никто даже из моих не увидел? Здесь оставить… А ну как вернуться не смогу? Жалко…

«Страшнее жабы зверя нет» — полез клад свой вынимать. Чуть не умер. От страха. Руку туда сунул, а там что-то живое, мягкое, шевелится… Еле отдышался. Инфаркт миокарда смертелен во все эпохи. Палку подобрал, пошебуршил — белка выскочила. Что порадовало — одна. По-фински белка — «орава». Вот они по Хельсинки так и бегают. Хорошо что моя берёза не в Финляндии — а то затоптали бы, не отбился бы. Забрал свой депозит и в сейф — за пазуху. Ненадёжно. Нет тут банковской системы, деньги и ценности девать некуда — только в землю. Россия вообще — страна, где деньги и активы всякие — всегда девать некуда. «Остров сокровищ» размером в одну седьмую всей суши. Территория закопанных ценностей. А также — зарытых возможностей, юностей и талантов.

«Таганка, все ночи, полные огня.
Таганка, зачем сгубила ты меня?
Таганка, я твой бессменный арестант,
Погибли юность и талант
В твоих стенах»

Помесь кладбища с хранилищем и сиделищем. Похороненных со схороненным.

Вот дойду я до Елно. А там — власти. Которые начнут всех трясти. Я, конечно, не девка молодая, чтобы всякий стражник придорожный да приворотный мне за пазуху лазил, но повод «по-шманать»… Да тут, на Руси, хоть на этой «Святой», хоть в моей, которая — не очень, как в зоне — повода не нужно, приказа достаточно. Похоже, мне с таким подарочком от княжны во все города дорога заказана. И в это Елно тоже.

Я там как-то бывал разок. В прошлой жизни. То ли я сам куда-то шёл, то ли нас откуда-то везли. Запомнились только ельник на песках да вывеска «Телегостроительный завод». Ещё где-нибудь мне такой таблоид на заборе не попадался. А у городка и до «телегостроительного» была история. Большая история маленького города.

– Глава 74

Батыево нашествие было катастрофой. Об этом часто говорят, но как-то не прочувствуют. Две трети городов русских были уничтожены. Половина из сожжённого — так и не восстановилась. И это на Руси, которую ещё в язычестве варяги называли «Гардарик» — страна городов. Тот город, который мои современники называют Рязанью, ещё в 18 веке назывался Переяславль Рязанский. А на месте взятого татаро-монголами города осталось село — Старая Рязань. Через восемьсот лет там каждый год находят обломки стрел да обрывки кольчуг.

Средневековые города в Европе — это центры ремёсел, центры производства. Соответственно, всё это — «медным тазом». Хуже Батыя была только «победа трудового народа» — после гражданской войны уровень промышленного производства упал до 3 %.

За те три года татаро-монгольского нашествия на Руси погибла треть населения. Как форма геноцида — эффективнее только когда свои своих режут. Смутное время, например. Ну, или торжество демократии в форме распада Советского Союза. И в том, и в другом случае численность населения России уменьшилась вдвое.

Даже земли, впрямую не разорённые ордой, получили такой мощный удар, что дальше и сами деградировали.

Елно тому пример. Ключевой город на одном из важнейших торговых путей — Окско-Деснянском.

Когда-то славянское племя северян шло вверх по Десне. Платило дань хазарам, потом на тех «понаехал» Вещий Олег. «Понаехал» — это не сленг, это точная цитата из летописи.

Стали северяне платить дань Киеву. Город себе новый построили. Так и назвали, по-простому, без заморочек, — Новгород-Северский. С другой стороны, вот уж точно с северной, вышли на Оку вятичи. Между ними остались балты-голядь и угры-мещера.

И всё это стало Русью. И пошли, под единой рукой Великих Князей Киевских торговые караваны с Оки на Десну, с Волги на Днепр. И обратно. В военном деле это называется «рокада», в мирное время говорят — «транспортный переход».