Косьбище

Людей к новому инструменту надо приучать. Это, пожалуй, самое тяжёлое. Но! Как только дело пойдёт — появятся и люди свободные. Да вон, сейчас везде косцов нанимают. На две недели покоса. А теперь они не нужны будут. Значит их можно будет к делу приставить. И не на две недели, а на сколько смогут — ту же чистку на лугах устраивать.

Дальше, раз мужики впятеро скашивать будут, значит скотины можно больше держать. А бескормица здесь больше всего по детишкам бьёт. Для них молоко — основной продукт питания. Связочка — «как два пальца об асфальт»: нормальное питание — снижение детской смертности — прирост населения. И будет «Русь — велика и людьми обильна». Если скотины много станет — можно и селекционной работой заняться, и всякие промыслы развивать. Начиная с кожевенного. Да и сыроварни с маслобойнями поставить.

Кому-то из селян покосов не достанется. Сейчас в весях да селищах — скрытая безработица. Хоть кто-нибудь прикидывал уровень безработицы в условиях «Святой Руси»? Крестьянский труд — сезонный. Сколько мужиков без вот этого «покосного» приварка год не сведут? Пока они так, как-то перебиваются, вытягиваются. Отними это — придётся им либо в города на заработки, либо — на новые земли. Понятно, что всякие «новины», «починки»,"огнища» — не «мед ложкой». Но они так станут сами полноценными хозяевами. Вольные крестьяне на вольной земле. Кто захочет и сможет. Кулачье. Остальные пойдут в города. Пролетарии. А поднимать города, ремёсла в них — для всякого средневекового прогрессора — ну просто святое. Либо пойдут к «вятшим» в услужение. Холопы. И тогда и тем, «вятшим», придётся шевелиться интенсивнее. В вотчинах новые деревни ставить. Не друг у друга куски рвать, а самим что-то делать. И новые земли им нужны будут. А, к примеру, выйти за Урал, в тамошние степи да до татаро-монгол…

«На диком бреге Иртыша
Сидел Ермак, объятый думой».

На Иртыш, но не при Ермаке, а на четыре века раньше… Ох, рано мне об этом… Раненько.

Ноне на Руси косцов стало вчетверо, а кос, по нашему счету, отковано за шесть миллионов. Ясно, что-то пропало, ржой изошло, что утопло, что в другое железо перековано. Но уж один-то миллион в чужие края вывезен, за хорошие деньги продан. Не мечи, не кольчуги, не трёхслойные ножи новгородские продаём. Главное — людьми русскими не торгуем. Продаём простую косу крестьянскую. И у них, у иноземцев, косы есть — а наши лучше. Так и зовут «русская коса». А на Руси её по-разному называли. Сперва «рябиновкой». После — «воеводовкой». Потому как на каждой, из миллионов сделанных, выбито клеймо: «по воеводы Всеволжского Ивана научению».

И с бескормицей разобрались. Ох и тяжко сие было, ох и медленно. Одних детей накормишь — а они уже и новых себе нарожают. И числом поболее. Новое чего придумывать надо. Ну так это и есть дело государево — кормить и умножать народ свой. Не, не так. Правильно: чтоб народ твой кормился и умножался. И никакая пакость, хоть божеская, хоть человеческая, ему в том не мешала.

И на Иртыш вышли. Ныне он наш весь, от гор ледяных, с которых исток берёт, до моря студеного, где устье его. Так ведь и Иртышом земля не кончается. И дальше идём.

А начиналося всё с малой ручки, которая горбушу от литовки отличает.

Начал по краю первый проход прокашивать — откуда завтра заходить буду. Дорвался, «встал на косу». Сам себя одёргиваю, притормаживаю, подсмеиваюсь. Но остановиться не могу. Увлёкся несколько. Потом Сухана попробовал с косой пустить. Снова увлёкся. Начали кошенину в охапки собирать: коням же надо, себе на подстилку. А жаба-то давит…