Кошачий глаз

От Сенвиля Бело узнал, что комбинат Сен-Поликарп начинает работу в восемь тридцать. Без четверти восемь он был на улице Дюмон. Измученный мужской голос спросил:

— Кто там?

— Извините, пожалуйста. Я комиссар криминальной полиции, приехал из Парижа.

Дверь распахнулась, и Бело увидел невысокого человека с утомленным лицом. Это был Леонар, смотревший на Бело, как на избавителя.

— Вы арестовали убийцу?

Из столовой вышли Жонне и Эмилия, тоже с напряженными лицами. Только на лице бабушки не отражалось ничего, кроме нескрываемого любопытства.

— К сожалению, нет, — ответил Бело. — Разрешите войти?

— Что же будет? — простонал Жонне. — Что будет?

Со вчерашнего дня он постарел на десять лет, только похудеть не успел. Эмилия выплакала все слезы. Она безнадежно смотрела перед собой, нижняя челюсть у нее дрожала. Братья не успели застегнуть воротнички. Зато бабушка была в отличной форме.

— Так вы из Парижа… Проходите, — заговорил Жонне. — Можно любить Лион, и что из того! Как какое-нибудь серьезное событие, сразу Париж! Столица, столица…

На столе стоял завтрак.

— Все так, как вчера, — прошептал Жонне. — Как вчера.

— Только Жан-Марка нет, — неживым голосом произнесла Эмилия.

— И чемодана, — уточнила бабушка. — Может, присядете?

— Вы очень любезны, — сказал Бело, садясь.

— А теперь познакомимся. Я, естественно, бабушка. А это мать мальчика. Это отец, а это дядя. Моя внучка провела ночь у соседей. Что касается моего внука, то ни у кого не хватило простой человечности, чтобы сообщить нам о его состоянии.

Близнецы старались не пропустить ни слова и напряженно ждали, что скажет комиссар.

— У вас остынет кофе, мадам. Не смущайтесь моим присутствием. С вашим внуком все нормально. Вчера его осмотрел врач. Он не нашел ничего ни в легких, ни в бронхах.

— Слава Богу! — воскликнула Эмилия.

— Я приехал, чтобы забрать его в Париж, — продолжал Бело. — Его присутствие там обязательно.

— Налить вам кофе? — спросил Жонне.

Бело кивнул, а бабушка спросила:

— Может быть, вы позволите нам увидеться с Жан-Марком перед отъездом? Кстати, он и сам мог бы добраться до Парижа, — прибавила она.

— Он — главный свидетель, — сказал Бело, — и поэтому…

— И поэтому ему полагается эскорт? Значит, свидетелям уже не присылают повестки? Их приводят за ручку?

— Мы охраняем их от всяких неожиданностей, — со стоическим спокойствием ответил Бело, чувствуя напряжение, зависшее в воздухе.

— Вы думаете, преступник хочет убить Жан-Марка? — спросила Эмилия ровным голосом. Только челюсть у нее задрожала еще сильнее.

Жонне кусок не лез в горло, хотя он сутки ничего не ел. Леонар, поняв наконец, о чем идет речь, воскликнул:

— Конечно, конечно! Убийство этой несчастной, отрубленная рука, чемодан — только первый акт трагедии. Теперь пришла очередь Жан-Марка.

— Если он будет следовать нашим указаниям, ничего плохого не случится, — ответил Бело.

— Что это значит? — невозмутимо спросила бабушка. — Жан-Марк вам что-нибудь сказал? Или кому-нибудь из ваших коллег, которые тут вчера были?

— Нет, ничего не сказал по той простой причине, что сам пока ничего не знает. Возможно, его враги хотят его сначала запугать, а потом поставить в безвыходную ситуацию.

— Именно, именно! — радостно поддакнул Леонар. — Жан-Марк нигде не будет чувствовать себя в такой безопасности, как в руках полиции.

— Извините, комиссар, — сказал Жонне, взглянув на часы. — Вы, наверное, знаете, что мы с братом работаем на шелкопрядильном комбинате. Нам, к сожалению, пора выходить. Шеф, господин Кузон, с таким сочувствием отнесся к нашему горю! Нам нельзя пренебрегать своими обязанностями.

— Мне хотелось бы немного поговорить с вами о Жан-Марке, — сказал Бело.

— А вы встречали родителей, которые знают своих детей и могут о них говорить? — с усмешкой спросила бабушка.

— Да. Например, вас.

Бабушка опешила.

— Своих детей я, может быть, и знаю, — произнесла она задумчиво, — но Жан-Марка…

Вскоре к ней, однако, вернулся ее обычный тон.

— Зачем вам чья-то помощь, если он сам у вас? — спросила она резко. Бело встал. — Еще минуточку! Мои сыновья уходят, а Эмилии надо отдохнуть. Правда, Эмилия?

— Да, мама, — ответила Эмилия. — До свидания, господин комиссар. Напомните, пожалуйста, Жан-Марку, чтобы он захватил с собой шарф.

Жонне и Леонар обменялись печальными взглядами и попрощались с Бело так, как будто это он нуждался в сочувствии. Бело остался один на один с бабушкой.

— А вы любопытны, господин… — начала бабушка.

— Бело, Фредерик Бело.

— Вы любопытны, Фредерик.

— Такова моя профессия, госпожа Берже!

— В том-то и дело. Вы можете быть опасны.

— Для невиновных — нет.

— Возможно, но для подозреваемых… А ведь не все подозреваемые — преступники. Не забывайте об этом, Фредерик. Я доверяю вам этого мальчишку. У него душа художника! Ему кажется, что его никто не понимает, даже я! А я-то его как раз понимаю. Мы сделаны из одного теста.

3