Кощеева жена

На вопросы Матрена тоже не отвечала, а Настасье так интересно было узнать в подробностях, что тогда произошло в сарае. В глубине души она знала, что Яков Афанасьич сначильничал Матрену, как поступал со всеми снохами до нее, как поступил когда-то и с ней самой, молоденькой и пугливой. Но ей хотелось узнать все подробности, хотелось почувствовать Матренину боль, увидеть ее слезы. Если бы Настасья все узнала, ей стало бы легче – она бы убедилась в том, что теперь она не одинока в своем несчастье. Она утешила бы Матрену, подобрала те слова, которые бы помогли.

Но Матрена молчала. После той ночи она как будто покрылась невидимой оболочкой, непробиваемой скорлупой. Что бы ни говорила Настасья, ее слова словно не проникали внутрь.

А потом наступила зима, девушки разошлись по своим комнаткам, засели за рукоделие. Теперь они пересекались друг с другом совсем редко – Матрена вовсе перестала помогать на кухне, а есть садилась отдельно от всех.

– Совсем молодая невестка разленилась! Яков, хоть ты ей скажи! Пороть ее надо, такую непутевую! Ничегошеньки по хозяйству не делает, будто королевна живет! – как-то за ужином воскликнула Анна Петровна, ставя перед мужем сковородку с дымящейся картошкой, пожаренной на сале.

– Оставь девку в покое! – резко ответил мужчина, – видать, по Тишке нашему тоскует, вот и сидит, чахнет, слезы льет. Ничего, привыкнет! Вон у тебя есть помощница! Эта уже привыкла, не чахнет, кровь с молоком у нее внутри так и бурлят!

Яков Афанасьич махнул рукой в сторону Настасьи. Она от этих слов покраснела, как маков цвет и отвернулась. После случая в сарае, Яков Афанасьич к Матрене больше не ходил, зато Настасью навещал по ночам исправно, раз в неделю. Как он очухался тогда? Как выполз из оврага? Как вышел из леса? Настасья поначалу задавалась этими вопросами, но ответов на них не находила.

“Видать, колдовство тут замешено. А ежели так, то лучше свекру не перечить, жить, как жила раньше, молча сносить унижение да подарки получать. А то мало ли что…” – так она решила и успокоилась на этом. Про мужа своего Настасья больше не думала.

И все было бы у Настасьи хорошо, если бы еще Матрена на нее не обижалась. Очень уж хотелось ей помириться с младшей невесткой, но не получалось. Тогда Настасья решила ее одарить. Сарафаны, которые она принесла Матрене, и вправду, не вмещались в ее сундук, который ломился от новых платков, платьев и ситцевых отрезов. Она думала, что они понравятся Матрене, которая все время ходила в обносках. Но Матрена даже не взглянула на них и прогнала Настасью из своей комнатушки, не стала с ней говорить.

Но даже за это короткое время Настасья зорким женским взглядом все же успела заметить перемену в младшей невестке. Плечи девушки округлились, бедра расширились, грудь поднялась, опухла, а лицо, наоборот, побледнело и осунулось, под глазами залегли тени. Матрена куталась в шерстяную шаль, но Настасья все же заметила то, что под плотной тканью она скрывает сильно округлившийся живот.

Матрена была на сносях и скрывала это от всех! В этом у Настасьи сомнений не было.

Глава 7

– Ну тише, тише, не плачь, мы что-нибудь непременно придумаем!

Настасья гладила Матрену по вздрагивающим плечам, целовала ее в макушку.

Матрена во всем ей призналась. Случилось это спустя неделю после их последней встречи. Настасья просто вошла в ее комнатку без предупреждения, когда та натягивала сорочку на голое тело. Настасья замерла на пороге, увидев округлившийся живот, взглянула на младшую невестку грустным, понимающим взглядом, и Матрене ничего не оставалось, как рассказать ей обо всем. И она рассказала – быстро, сбивчиво, все, как на духу.

Настасья всплеснула руками, заохала, запричитала, делая вид, что даже не догадывалась о Матренином положении. Она выглядела расстроенной, но в глубине души Настасье стало радостно от того, что и Матрене выпали на долю тяжелые испытания. Получается, что ей, Настасье, еще повезло – за все годы она так и не понесла от свекра, хотя тоже этого боялась.

– Что мне делать, Настасья? – всхлипнула Матрена.

Губы ее тряслись, на тёмных ресницах дрожали слезы, капали на щеки и стекали вниз. За несколько минут Матрена выплакала все слезы, которые копила внутри на протяжении нескольких месяцев. Никогда прежде Настасья не видела Матрену такой жалкой, слабой и беспомощной. Это ее тоже почему-то порадовало.

«А нечего было хорохориться! Тоже мне смелая нашлась! Убью да одолею… Еще и меня с толку сбила! Пускай вот сейчас страдает из-за своего упрямства, чай не в сказке живем!»

Так подумала про себя Настасья, но вслух она проговорила следующее:

– Со мной такого не бывало. Я ведь вообще думала, что либо Яков Афанасьич уже стар, либо я пустая! – Настасья помолчала, потом грустно добавила, – значит, все же, во мне дело, а не в нем.

– Тебе повезло. Лучше быть пустой, чем забеременеть от Кощея!

Голос Матрены прозвучал трагично, а глаза ее вновь наполнились слезами. И уже через секунду она снова рыдала, уткнувшись лицом в Настасьино плечо.

– Тише, тише, не плачь. Мы что-нибудь придумаем! Подожди, дай собраться с мыслями!