Кощеева жена

Чем ближе Матрена подходила к избушке, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Но делать было нечего.

– Все, пора заканчивать. Сейчас я приготовлю отворотное зелье и начитаю над Тихоном заговор. Он встанет, выпьет квас, в который я подмешаю зелье, и уйдет. Уйдет и больше никогда не вспомнит ни меня, ни дорогу до Большой горы.

Матрена сжала кулаки, вошла в избушку, поставила на стол лучину, разожгла огонь в очаге и принялась варить зелье. Добавляя в котелок очередную траву или корень, она начитывала на него особые слова для того, чтобы он отдал зелью свою силу. Не забыла она и про разрыв-траву. Матрена была похожа на настоящую ведьму – отблески огня плясали на ее лице, черные волосы мягкими волнами лежали на голых плечах и груди, глаза Матрены сияли, щеки румянились от огня. Травы слушались Матрену и отдавали ей свою силу.

Приготовив зелье, Матрена накормила проснувшихся сыновей, перепеленала их и положила в колыбели, затем оделась и стала ждать, когда проснется Тихон. Она смотрела на красивое, еще совсем молодое лицо мужа и любовалась родными чертами. Его светлые волосы разметались по полу, темные ресницы бросали дрожащие тени на щеки, густые брови сходились на переносице, придавая лицу строгость и мужественность. Приоткрытые губы Тихона манили Матрену. Она едва сдерживалась, чтобы не наклониться и не поцеловать их.

– Почему ты не пришел за мной раньше, Тиша? Я бы не задумываясь пошла бы за тобой хоть на край света! Побежала бы за тобой! – с грустью прошептала Матрена.

Она на секунду представила дом, про который говорил ей Тихон, представила, как бы они жили в нем с сыновьями. Вот они, смеясь, играют с детьми, а вот Матрена с подросшими мальчиками ждет Тихона к ужину, а вот они ложатся рядом после тяжелого дня и тут же оба засыпают, крепко обнявшись. Эти картинки, промелькнувшие перед глазами Матрены, были такими яркими и живыми, что она на секунду поверила, что счастье вполне возможно, что они с Тихоном могут построить настоящую семью. Нужно просто набраться смелости, взять детей и пойти за мужем. А ведьма пусть остается в своей покосившейся избушке. Может, все ее угрозы – лишь пустой звук?

Но потом Матрена осмотрелась – избушка у подножия Большой горы стала ее убежищем, ее родным домом. Травы, снадобья, зелья – это ее настоящее, ее жизнь, старуха передала ей все знания. Как же оставить все это? Как нарушить обещание?

Матрена тяжело вздохнула, взяла приготовленное зелье и плеснула его в чашку с квасом. Эту чашку она поднесла Тихону.

– Тиша, миленький, проснись! Солнце уже взошло!

Тихон открыл глаза и улыбнулся Матрене. Лицо его было сонным, как у ребенка.

– Собирайся Матрена! Сама собирайся и детей собирай, мы уходим, – сказал Тихон, поправляя волосы.

– На, кваску сначала выпей, Тиша, – тихо сказала Матрена и протянула мужу глиняную чашку.

Тихон взял чашку и поднес ее к губам. Матрена с замирающим сердцем наблюдала за ним.

– Поцелуешь меня? Тогда выпью! – широко улыбнувшись, произнес Тихон.

Матрена тоже улыбнулась, склонилась к нему, и тут он внезапно притянул ее к себе за талию, прижал крепко и принялся целовать. Чашка с квасом упала на пол и разбилась вдребезги, коричневая, пряно-пахнущая, жидкость с подмешанным отворотным зельем, разлилась по полу. Матрена ахнула, сердце ее заколотилось тревожно в груди.

– На счастье! – воскликнул Тихон.

Он поднялся с пола, помог встать Матрене, а потом снова принялся потарапливать ее.

– Ты сама пойдешь или мне тебя на руках нести?

Матрена посмотрела в озорные глаза Тихона, в голове у нее снова все смешалось. Махнув рукой, она воскликнула громко и радостно:

– Я пойду! Я пойду с тобой, Тиша! Сама пойду!

Быстро натянув на себя сарафан, Матрена заплела косу, обернула ее вокруг головы, а затем собрала детей.

– Мы ведь будем очень счастливы, правда? – спросила она, переступая порог ведьминой избушки.

– Я сделаю все, чтобы ты была счастлива, Матрена! – страстно ответил Тихон, – а я счастлив уже от того, что смотрю на тебя!

Быстрым шагом они пошли прочь от избушки ведьмы. Обернувшись напоследок, Матрена заметила у избушки Упыриху. Она стояла неподвижно и смотрела им вслед. Лицо ее застыло камнем, глаза были холодными и злыми. Матрена отвернулась и прибавила шаг.

Упыриха покачала головой и произнесла, скривив губы:

– Не ведьма ты, а бестолковая дура! Ничего, авось не надолго пошла! Скоро приползешь назад, будешь еще мне поклоны лбом об землю бить.

***

пять лет спустя

Матрена пела песню, возвращаясь с покоса. Лицо ее было влажным и красным от загара, коса выбилась из-под платка, растрепалась, черные завитки у лица намокли и прилипли к щекам. Одежда была насквозь сырая от пота и липла к телу. Хотелось искупаться, но после душного дня небо вдруг низко нависло, почернело, засверкало тут и там кривыми молниями, загремело над полями и лесами.

– Ну, не искупаемся, так хоть под дождиком помокнем, бабоньки! – весело сказала Матрена, обернувшись к остальным женщинам.