Кощеевич и война

— Ты зачем так орёшь? — поморщился Лис. — Не видишь, я чай пью. Что произойдёт от того, что я узнаю новости на полчаса позже? Небо рухнет на землю?

— Какой, к огнепёскам, чай?! — не унимался чародей. — Ехать пора. Чем раньше выедем, тем…

Княжич стукнул кулаком по столу:

— Цыц! Забываешься. Ты мой пленник. Это я решаю, что и когда делать, а будешь меня поторапливать — прибью.

— И поставишь под угрозу всё, чего мы добились? — Весьмир хотя и сбавил тон, но, по мнению Лиса, недостаточно. — Ты не сможешь так поступить.

— Ещё как смогу! — Княжич шумно отхлебнул чая и поднял глаза на Весьмира, чтобы тот понял: тут уже давно никто не шутит.

И дивий чародей замолчал, поперхнувшись словом.

— Вот, молодец. — Будто пса послушного похвалил. — Чаю хочешь? Нет? Как хочешь. Второй раз предлагать не стану. Так что там птичка начирикала? Я лучше уж в пересказе узнаю, чтобы мерзкий голос Ратибора лишний раз не слышать.

— Да он не сам. Радосвета наговорить заставил. — Весьмир придвинул к себе чашку и потянулся за чайником. — Мы же сказали: пусть царевич обмен вершит.

— А-а… и что волчонок?

— Судя по голосу, не очень.

— Да мне плевать, как он себя чувствует. Что он сказал?

— Мог бы проявить чуть больше сострадания к собрату по несчастью, — не удержался от укора Весьмир. — Ему, вишь, тоже с папкой не повезло.

Княжич ненадолго замер, словно прислушиваясь к себе. Потом помотал головой:

— Не-а. Не сострадаю.

Это было чистой правдой. Помнится, прежде он жалел волчонка. Но эти времена прошли.

Чародей наконец соизволил перейти к сути:

— Они будут ждать нас на рассвете в день новолуния на Услада-поле возле Медового озера.

— Стало быть, уже завтра?

— Потому и говорю: выезжать пора. У тебя, может, и Шторм-конь. А у других-то нет.

— Ерунда. Мы ещё поужинать тут успеем.

Лису нравилось наблюдать, как Весьмир нервничает. У княжича был быстрый способ доставить всех на окраину Серебряного леса, а там уже до Услада-поля рукой подать. Не зря же все навьи зеркала достались ему от Кощея в наследство. А если бы не достались, Лис сам их сделал бы: чары были известны и записаны.

— Ну, если ты так говоришь…

Ага, не спорит больше. Вот и славно. Княжич мысленно записал себе одно очко, словно это была игра, а не беседа.

— Значит, Ратибор тоже прибудет на встречу?

— Да куда он денется? Скорее всего — под личиной. Но узнать его — это уж моя задача. Главное, и ты до поры спрячься. И постарайся, чтобы чары были крепки. Не то чтобы в Диви много стоящих колдунов, но если кто-то догадается раньше времени…

— О, не беспокойся. Мне чары вообще не понадобятся. Небось, слыхал, что наши воительницы частенько лицо закрывают, чтобы в степи от ветра укрыться? Вот среди них и затеряюсь.

— Хитро, — улыбнулся Весьмир. — Я когда-то у твоего папаши в замке так же разгуливал.

— Да знаю. Мать рассказывала.

Они немного помолчали — каждый, конечно, подумал о Василисе.

— Ей не понравилось бы, что вся эта война — из-за неё… — тихо и обречённо выдохнул чародей.

Лис в ответ фыркнул:

— Матушка тут ни при чём. Это всё Ратибор и его упрямство. Вот скажи, ты же долгое время при дворе околачивался — неужто не видел, к чему всё идёт? Почему не дал Ратибору добрый совет? Почему не остановил его?

— Да я себе добрыми советами мозоль на языке натёр! Ещё бы он меня слушал! Нет, там только слово Лады имело вес. А с тех пор, как Лады не стало, Ратибор больше никого не слушает.

— И когда же ты понял, что твой царь — безумец? До того, как отрезал мне голову, или после?

Голос Весьмира стал смущённым, даже извиняющимся:

— После. Когда вернулся в Дивь.

— Но потом у вас было шестнадцать зим! Тихих: без холода, без войн. Чего вы ждали? Что Ратибор одумается?

— А что мы должны были делать?

Чародей то ли не понимал, к чему Лис клонит, то ли дурачком прикидывался.

— То же, что и сейчас. Убить царя, возвести на престол царевича.

— Малолетку?

— Да у малолетки мозгов больше, чем у вашего Ратибора! И Голуба ещё была жива. И ты рядом вился — помог бы, подсказал. Что вам, дуракам, мешало?! — Лис бахнул глиняной чашкой о стол. Чудом не разбил.

Весьмир ссутулился, втянув голову в плечи:

— Ты не понимаешь…

— Это я-то не понимаю?! — От возмущения у Лиса вырвался нервный смешок. — Забыл, чей я сын?

— Я-то нет. А вот ты, похоже, забыл, как при твоём папке все по струночке ходили и даже пикнуть не смели. Чуть что — голова с плеч. Или на кол. Или в темницу к палачам, а потом — упырям на съедение. Скажешь, не было? — Весьмир тоже вскинулся так, что аж чай расплескал.

Княжич брезгливо смахнул с рукава пару попавших на него капель.

— А напомни-ка: кто Кощея убил? А то что-то я за давностью лет запамятовал…

— Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Вы с Отрадой могли бы повторить подвиг. Или хочешь сказать, Ратибор страшнее Кощея?

— Да, пожалуй. — Весьмир опустил голову. — Говорят, нет врага страшнее, чем бывший друг. А знаешь почему? Прошлое глаза застит. Всё кажется: а вдруг одумается? Вдруг это я что-то не так понял? А всё это время на твоей шее затягивается петля. Но ты понимаешь это в тот миг, когда больше не можешь вдохнуть.