Кощеевич и война

Вокруг стояла гробовая тишина, только редкие вороны каркали в сером небе, предчувствуя поживу. Двор был пуст. Стража да палач в капюшоне-клобуке — никаких лишних свидетелей. Однако в окне царской опочивальни горел огонёк. Значит, всё-таки здесь Ратибор. Не спит, смотрит. Хочет убедиться, что его приказ выполнен неукоснительно. Какой же мерзавец! Яромир сплюнул себе под ноги. Ух, как он сейчас ненавидел царя — сразу за себя и за Радосвета. Никогда прежде он не испытывал такой лютой ненависти. Ни к кому, даже к Кощеевичу.

Деревянные ступеньки сварливо заскрипели — царевич начал подниматься на эшафот. Словно во сне, Яромир смотрел, как с Радосвета стянули меховой плащ и кафтан, оставив в одной рубахе, как подвязали шнуром вьющиеся волосы, чтобы палачу было сподручнее рубить. Хотели ещё завязать глаза, но Радосвет гордо вздёрнул подбородок:

— Это что такое? Убери. Я не боюсь взглянуть в лицо Курносой.

Видят боги, Яромир предпочёл бы умереть первым, только бы не видеть, как готовят к казни его лучшего друга и побратима. Это зрелище было хуже любой пытки. Наверное, на то и делался расчёт…

Уже на помосте царевич вдруг заартачился, как норовистый жеребец, но его силой поставили на колени и заставили положить голову на плаху. Подручный палача придержал приговорённого за волосы, а палач, оглянувшись на царское окно, кивнул и занёс над головой огромный топор.

Яромир невольно зажмурился и, кажется, забыл, как дышать. Он уже почти задохнулся, когда услышал, как лезвие понеслось вниз, со свистом рассекая морозный воздух… Бум!

В лицо брызнуло что-то тёплое. Из груди вырвался то ли вскрик, то ли всхлип. В голове мелькнуло: ещё не всё потеряно. Есть же живая и мёртвая вода… Вот только кто за ней пойдёт, если его сейчас тоже казнят?

Тишина стала невыносимой. Яромир медленно поднял веки, заранее зная, что ничего хорошего не увидит, — и обомлел: Радосвет лежал на плахе и хлопал глазами. Бледный, как смерть, но живой! Топор вонзился в помост прямо перед его носом.

Может, палач промахнулся? Неужели теперь всё сначала?

— Сегодня царь милостив! — на весь двор грянул Мрак. — Верните обоих в темницу. Усмехнувшись, он выплеснул Яромиру в лицо остатки подогретого вина из своей чаши. Так вот что было так похоже на кровь.

— Твоё здоровье!

Яромир вдруг понял, что по его щекам вместе с алыми каплями катятся и прозрачные. Он с детства знал, что дивьи воины не плачут, но в этот раз не сумел сдержаться, как ни старался.

Глава двенадцатая Равноценный обмен

Когда княжичу доложили, что от Ратибора прилетела птичка-весточка, он почувствовал злорадство. Прежде сразу бы помчался слушать, что там дивий царь изволил начирикать, а сейчас спешить не стал. Подождёт, дивья рожа. Как сам Лис когда-то ждал, всматриваясь в закатное небо. Всякое зло возвращается. Мысль «А ведь можно было ещё тогда всё решить по-хорошему» тоже мелькнула — и тут же пропала. «По-хорошему» Лис больше не умел. И не хотел. Чем сильнее его враги будут страдать, тем лучше.

С этими думами он достал ларец, который давно возил с собой, но никогда не открывал. Теперь пришёл час. Отцовский перстень с двумя переплетёнными змейками сел на палец как влитой. Кощей носил его как символ княжеской власти, и это было не просто украшение. Змейки, конечно, пакость редкостная. Нужно будет потом перековать. Но к неминуемой встрече с Ратибором стоило подготовиться. Одного венца было уже недостаточно, чтобы чувствовать себя уверенно…

Спрятав ларец, Лис велел слугам-злыдням подавать на стол. Пока он доедал завтрак, попутно придумывая разные беды и лишения для Ратибора (привычное уже развлечение), весточку успели выслушать Май и Весьмир.

За минувшую седмицу эти двое так спелись, что Лис начал ревниво коситься в их сторону. Но потом заметил, что на обычно спокойном и сосредоточенном лице Мая нет-нет да мелькает отвращение, и успокоился. Его советник Весьмира презирал, но ради общего дела готов был действовать сообща.

Самого Лиса дивий чародей, вечно норовивший сунуть нос, куда не просят, раздражал. А ведь когда-то он хотел сделать Весьмира своим советником. Даже думал, а не начать ли называть его отцом. После свадьбы с Василисой, разумеется. Сейчас всё это осталось в прошлом. Хотя где-то в глубине души Лис понимал чародея. Возможно, на его месте он поступил бы так же. Однако это не означало, что Весьмир прав.

Делить мир на правых и виноватых легко, но очень глупо. Примерно так же, как на чёрное и белое. В Диви многие этим грешат — Лис знал это, потому что неоднократно общался с пленными лично. Но Весьмир был не таким и поэтому воспринимался почти своим, навьим. У него ведь тоже «цель оправдывает средства»… Когда война идёт так долго, любой замарается. Так что да, чародей раздражал, но ещё больше раздражали его дивьи собратья в светлых плащах…

От этих размышлений его оторвал Весьмир, влетевший в шатёр с радостным воплем:

— Царь согласился на наши условия!