Кощеевич и война

— Я извинюсь перед Огнеславой, — решил Яромир. — Скажу, что мне пока сложно избавиться от предубеждений, но я пытаюсь. Может, она снова меня прогонит, но лучше уж добрая ссора, чем все эти недомолвки.

Симаргл кивнул, соглашаясь, и Яромир ещё больше воодушевился:

— Прям завтра с утра и пойду. Чего тянуть? Сходил бы сегодня, да уже поздно. Вон какая темень снаружи.

Но, увы, его планам не суждено было сбыться. Незадолго до рассвета воевода Веледар приказал выступать. Разведчики обнаружили большой навий отряд всего в полутора десятках миль к северу от лагеря. Похоже, враг решил обойти вокруг Безымянного озера, чтобы застать дивьих врасплох, зайдя с тыла. Волчат ждало боевое крещение. Были ли они готовы? Яромир тщетно искал страх в глазах своих подопечных. Только волнение, азарт и предвкушение славной битвы — чувства, достойные воинов.

Но на всякий случай он предупредил:

— Будете зря рисковать — уши надеру! Ясно вам?

Нестройный хор голосов ответил:

— Так точно!

Больше всех драли глотки, конечно, Беляй с Бажаном, да ещё их закадычная подружка Медуница, которую Яромир нет-нет да и называл Душицей, забывшись.

— Не орите так. Вас, небось, в самой Нави слышно.

— Вот и пущай нас боятся, — фыркнула Медуница.

Яромир сделал вид, что не расслышал. Тем более что неподалёку назревала более серьёзная перепалка.

Радмила была в бешенстве: Веледар велел её отряду оставаться в лагере. Она не стеснялась в выражениях:

— Совсем очумел, что ли? Я тебе кто? Может, мне ещё и кашку сварить, пока все воевать будут?!

— Остынь, Северница, — поморщился Веледар. — Приказы воеводы не обсуждаются. Ослушаешься — пеняй на себя!

Даже в предрассветных сумерках было видно, как Радмила зарделась от гнева.

— Ты угрожаешь? Мне?!

— Остаться должен тот, на кого можно положиться. — Яснозор поспешил вмешаться в спор: он всегда старался сглаживать углы. — Передвижение навьих может оказаться уловкой или того хуже — западнёй. Особенно если они думают, что царь с нами. Но, если он вернётся до срока, лагерь должен быть хорошо защищён.

— Хватит! — оборвал его Веледар. — Воин, которому нужно разъяснять приказы, — плохой воин.

Если бы Радмила умела поджигать взглядом, на воеводе точно загорелась бы шапка. Возможно, вместе с волосами и пышными усами.

— Позже поговорим! — рыкнула она, развернулась и пошла в шатёр.

Яромир впервые видел, чтобы его несговорчивая сестра кому-то взяла да уступила. Ещё и на глазах всего честного народа. Наверняка за закрытыми дверями будет бушевать, швыряться вещами. Но, положа руку на сердце, он считал, что Веледар прав. Негоже обсуждать приказы командира, пока они все заодно. Пусть Веледар неприятен Яромиру, но раз Радосвет оставил его воеводой, — значит, так тому и быть. Начнёт глупости делать, тогда можно будет высказаться. А оставить надёжный отряд прикрывать спину — это не глупость. И чего кричать? Подвигов хочется? Так это больше подобает Волчатам: неопытным, но борзым. Пожалуй, прав был Радосвет, когда сказал, что Радмиле следует смирить гордыню…

Сейчас Яромира даже радовало, что царь отправился к Северным горам на поиски союзников. А то непременно стал бы тоже рваться в битву, чтобы впереди да на добром жеребце… А так его жизнь сохраннее будет.

В успех его затеи с полуночным народом — так в Диви называли диких северян — Яромир не верил. Те всегда держались обособленно и старались не лезть в чужие дрязги, зато между собой сражались беспрестанно. Будут ли такие люди хорошими союзниками? Вряд ли. Но Радосвету если что втемяшилось в голову, не отговоришь…

Вздохнув, Яромир вскочил на коня и скомандовал Волчатам:

— За мной!

Под копытами поскрипывал снег, рядом трусил верный Вьюжка, и все мысли о полуночниках, упрямом Радосвете, взбешённой Радмиле, чей нрав сулил проблемы, причём в самое ближайшее время, и даже о девице Огнеславе, перед которой он так и не извинился, остались позади. Впереди их ждала славная битва!

Глава восемнадцатая Две стороны судьбы

Стоило Лису снова почувствовать себя живым, как опять пришла она.

Раньше он радовался появлению Марены: со Смертью было интересно беседовать, её о многом можно было расспросить, — но нынче впервые почувствовал досаду. Без неё как будто было лучше, а сейчас воздух в шатре вдруг стал тягучим и затхлым. Могла бы и подольше пообижаться!

— Чего стоишь столбом? — хмыкнула Смерть. — Словно и не рад?

А Лис и был не рад. Все добрые чувства и воспоминания развеялись как дым, а на грудь легла тяжёлая плита, мешающая сделать вдох.

— И, кстати, где все? — Марена кивнула на выход. — Что-то маловато у тебя соратников.

— Ушли на задание. — Княжич все эти дни старался не перенапрягать голос, но он всё равно оставался сиплым.

— Сильно досталось? — В голосе Смерти не было ни капли сочувствия. — То-то я думаю: почему они там, а ты — тут? Сложно без колдовских песен, да?

— Злорадствуешь?

— Отнюдь. Зачем бы?

— А кто сказал, что я мерзавец и подлюка? — проворчал он. — Май мне всё передал.