Кощеево седло

– Что вы собираетесь делать? – подавленно спросила Боримира. Возразить ей было нечего.

– Надеюсь, вы не собираетесь пойти прямиком на Киев? – холодно бросила старшая княгиня.

– Я думаю, против Чернигова разумнее будет действовать с помощью вятичей, – гридень Рах говорил так, словно понял это только сейчас. – Ни князь Ходимир, ни твоя дочь, госпожа, не подписывали никакого ряда с Киевом или Новгородом.

– А ты всё опасаешься, госпожа княгиня, что мы нарушим твой драгоценный мир? – ядовито спросил Мстивой прежде чем Рах успел его остановить. Ему, варягу, было ни к чему блюсти вежество даже и перед матерью своего господина.

– Опасаюсь, да… – отстранённо сказала княгиня, глядя прямо перед собой, словно никого не видя и не слыша. – Опасаюсь.

Потом она подняла голову, взгляд её источал мороз.

– Я больше не задерживаю вас, воеводы.

Когда воеводы ушли, княгиню вдруг затрясло. Зубы стучали по краю каповой чаши с мёдом, поспешно налитой и поднесённой невесткой. Потом её, наконец, отпустило, и княгиня разрыдалась. А варяжка сидела рядом, обняв её за плечи, и утешала, гладила по плечу.

Глава 3. Начало игры

1

Соколко дурно переносил воду, поэтому с лодьи его пришлось сводить с уговорами и увещеваниями – конь уросил, храпел и пятился, выглядел усталым, словно на нём всю ночь дворовый воду возил. Хотя какой на лодье дворовый… Впрочем, какая-никакая нечисть на лодье должна быть, наверное. Подумав так, Несмеян озадачился и зарёк себе на будущее спросить у кого-нибудь из корабельщиков. У кормчего княжьей лодьи, с которой он сходил на берег сейчас, спросить было уже некогда. Ни ему самому, Несмеяну, ни кормчему Нечую. Хотя как раз кормчий-то должен знать – он и по рекам ходил на лодье не раз, и на Волчьем море в прошлом году с Рогволодом Всеславичем изрядно солёной водицы похлебал.

На твёрдом бережку конь быстро освоился, и взбодрился, уже вскоре Несмеян вскочил верхом и поехал вверх по Боричеву взвозу, провожаемый глазами корабелов, дрягилей с вымола, торговцев, калик и просто досужих зевак.

В Киеве Несмеяну доводилось неоднократно бывать и ранее. Ещё во время достопамятного похода на торков семь лет тому. Да и раньше – тоже. Ещё когда Всеслав Брячиславич был совсем юным князем (только-только ещё сел на полоцкий престол после смерти отца), а он, Несмеян – ещё не гриднем, а совсем зелёным отроком при князе. Всей чести и величания только и было, что его отец привёз Брячиславу Изяславичу весть о рождении сына, а он, Несмеян, родился в один день с Всеславом.

Киев с тех пор (хоть с торческого похода, хоть с юношеского быванья) изменился не сильно.

Прибавилось домов на Подоле и Оболони, прибавилось церквей, которые золотыми головами подымались над городскими стенами и на Подоле, и на Горе. Несмеян при виде их только дёрнул усом – вспомнился Полоцк, над которым тоже высилась каменная громада Софии, заложенной ещё Брячиславом-князем. Теперь, когда Всеслав Брячиславич был в полоне, новогородский князь настоял, чтобы княгиня Бранемира дозволила освятить пустеющий собор и проводить в нём службы.

Впрочем, ни епископа, ни кого иного из киевских да новогородских пастырей княгиня в Полоцк не пустила всё равно – в городе есть-де софийский протопоп Анфимий, вот пусть он в соборе службы и правит.

Он и правил. Хотя ему, Анфимию, с каждым годом делать это становилось всё труднее – старик помнил ещё князя Брячислава, молодым помнил.

Ладно.

Дай срок, воротим князя из полона на престол, тогда и посчитаемся с христианами полоцкими – Несмеян отлично помнил, через кого пал перед Ярославичами Менск, а значит и через кого погиб его тесть.

Иной раз казалось, что с тех пор невестимо сколько лет прошло. А на деле – и полгода-то едва миновало, в эту зиму Менск пал, и на Немиге в эту зиму бились, как раз полгода назад.

Брячиславль двор был в Русской земле не один. Опричь того двора в Берестове, где сейчас сидел под стражей пленный полоцкий князь, был ещё один двор, поменьше – около самого детинца, на Киевой горе, у Боричева взвоза.

Туда Несмеян и ехал.

Ворота двора оказались закрытыми – и это было странно. Кто ж на богатом дворе днём ворота на запоре держит. Несмеян придержал Соколка, оглядел ворота и высокий бревенчатый заплот испытующим взглядом, словно прикидывая, сможет ли он через него перелезть и сколько это займёт времени.

Заострённые полуторасаженные пали заплота глядели хмуро, словно говорили: «Ну-ну, попробуй…». Где-то в глубине двора над заплотом возвышалась гонтовая кровля терема. И тихо было на княжьем дворе. Не лаяли собаки, не было слышно голосов челяди, только едва ощутимо тянуло дымом из очага. «Небось, там слышно, как мухи летают» – ехидно подумал про себя Несмеян. К кому относилось его ехидство, он пока что и сам не знал, хотя и понимал, что такое – неспроста.