Кощеево седло

Почти не скрипнув дверь, воротилась Вайва, положила на стол перед княгиней несколько берестяных листов и писало – деревянную палочку с торчащим из неё коротким шилом.

– Госпожа княгиня, к тебе воеводы Рах Стонежич и Мстивой Людевитич, – пропела она почти ласково, только вот этой ласковости княгиня почувствовала, что у неё внутри словно страшенные ежиные иголки дыбом встали.

– Зови, – шевельнула она губами.

Воеводы один за другим прошли в гридницу, сняли шапки, кланяясь образам на божнице. Переглянулись, словно не зная, с чего начать, и княгиня невольно залюбовалась.

Оба в сапогах жёлтой кожи, грубых портах некрашеного сукна, в таких же серых плащах с видлогами, усатые, безбородые и с чупрунами на бритых головах. Рах – низкорослый и коренастый, Мстивой – высокий и худой. Рах – темноволосый, темноусый, кожа тоже темна, словно дублёная, Мстивой – светло-русый, кожа бела даже среди жаркого лета. Оба с мечами, у Раха – за спиной, у Мстивоя – на поясе; сафьяновые ножны у Раха – красные, у Мстивоя – синие. У Раха на шее серебряная гривна, у Мстивоя в ухе – золотая серьга с жемчужиной. Крашеные рубахи, у Раха – рудо-жёлтая, у Мстивоя – тёмно-зелёная.

Вместе с тем, они были невозможно одинаковыми, хотя княгиня при всём старании не смогла бы сказать, что именно в них одинакового, опричь портов, сапог да плащей.

Бранемира уже открыла рот, чтобы спросить у воевод, с чем они пожаловали, но в этот миг её взгляд наткнулся на замершую в дверях Вайву. В глазах холопки она заметила мгновенный проблеск жадного любопытства, и прежние подозрения опять ожили.

– А ну, пошла вон, – негромко велела княгиня, и холопка, мгновенно потупясь, бесшумно исчезла за дверью. Княгиня молча повела рукой, приглашая воевод сесть. – С чем пожаловали, господа гридни.

Воеводы вновь озадаченно переглянулись – они определённо не знали с чего начать, и княгиня нахмурилась.

В молодечной стояла тишина, и воевода Рах с порога понял – что-то случилось. И почти тут же увидел глаза Орлича – молодой вой, только перед самым походом на Варяжье Поморье опоясанный, глядел мало не со слезами. Остальные сумрачно молчали.

– Что за тишина? – непонимающе спросил Рах, и почти тут же Орлич с обидой спросил:

– Это что ж такое делается, воевода? – а вои за спиной поддержали его согласным гулом. – Что за мир такой заключили, что за ряд, если князья в полоне остались?!

Вон оно что, – понял Рах Стонежич. Поискал взглядом, куда сесть, и, не найдя свободного места, остался стоять. В молодечной было полно народу, почти все гридни и даже с десяток опоясанных воев, отмеченных гривнами за храбрость – и кривичи, и варяги, и лютичи. Не было только отроков и большинства воев, а то бы никакая молодечная не вместила полутысячную дружину Рогволода.

– Не молчи, воевода, – прогудел чей-то голос, в этот раз это был уже не Орлич, говорил человек постарше. Рах вскинул глаза, враз угадав – ну конечно, Мстивой Серый, вожак варягов, когда-то служивший Блюссо.

С ума сойти, – ахнул про себя Рах, – это когда-то было всего лишь в прошлом году, а кажется, что уже лет десять прошло, и я знаю этого варяга давным-давно, а иной раз мнится, что и с отцом его, Людевитом, не раз мёды пивали…

– Что ты хочешь от меня, Мстивой Людевитич? – устало спросил он. Мстивой, наконец поняв безлепицу происходящего, свирепо глянул на воев, и варяги мгновенно потеснились, освобождая для воеводы часть лавки. – То-то же, – проворчал воевода и сел, закинув ногу на ногу. – Ну?