Кощеево седло

Они уже не видели и не слышали, как от опушки с таким же воплем: «Всеслав!», ринулась впереймы рассыпанным по поляне плесковичам полоцкая конница, пластая воздух нагими клинками. И как ответил лес многоголосым волчьим воем.

Корнило остановился, привалившись спиной к могучей берёзе. Грудь ходила ходуном, со свистом прогоняя морозный воздух в лёгкие, лицо было залито потом и слезами. Всхлипывая, он утёр лицо рукавом свиты, откашлялся, сплюнул в снег, долго глядел на замёрзший плевок, словно боясь увидеть в нём что-то страшное, вроде крови. Поднял голову и с отчаянием поглядел на восток, туда, где над зубчатыми верхушками недальнего сосняка тонкой алой полоской занимался рассвет.

Он же не хотел!

Он совсем не хотел такого! Он хотел только одного – получить в жёны эту строптивую лесовичку, Гордяну! Ведь никому бы от этого не было плохо! И даже самой Гордяне – ведь он же любил бы её! И она бы его полюбила когда-нибудь. А то, что он показал дорогу плесковичам к Моховой Бороде, так ту княгиню Всеславлю они бы и без него всё равно поймали бы.

Но почему тогда ему сейчас так страшно?

В конце концов, княгиня – язычница, волховита! И ему, христианину, не госпожа!

Корнило, наконец, перевёл дух, отлепился от берёзы и размашисто, облегчённо перекрестился, словно нашёл ответ на свои сомнения.

Серая тень стремительно метнулась из-под куста, лязгнули клыки, рвануло болью горло и грудь, и Корнило повалился в снег навзничь.

Глава 2. Право собирать дань

1

В котлах над огнём весело булькало варево, пахло варёным мясом и луком. Богуш звучно втянул морозный воздух ноздрями и весело облизнулся.

– Я вот тебе пооблизываюсь, – дружинный кашевар пригрозил ему резным половником. – Рано ещё облизываться.

Богуш в ответ только расхохотался.

Он был доволен – наконец-то после долгой бездельной осени его взяли с собой в поход. В настоящий поход за данью! Здешний князь Ходимир, зять Рогволода Всеславича поехал собирать дань и искать новую и велел взять его, Богуша, с собой! Вот и хорошо, а то мальчишка уже заскучал в Ходимировой столице Корьдно, которая была мало не втрое, а то и вовсе вчетверо меньше, чем хорошо знакомый мальчишке Велигард – там-то ему довелось побывать не то три, не то четыре раза до того, как на Варяжьем Поморье началась смута. Теперь вот в Велигарде сидит князем руянин Круто, а его, Богуша, судьба занесла аж за две тысячи вёрст от дома.

Впрочем, теперь его дом здесь, на Руси, там, где дом его посестры Боримиры, которая вышла замуж за наследника полоцкого престола, княжича Рогволода. И всё бы ничего, да вот только Рогволод сейчас в плену в Чернигове у Святослава Ярославича, посестра осталась в Полоцке на сносях, а он, Богуш, вместе с дружиной забрался в непредставимую дебрь где-то далеко на востоке, у самого персидского торгового пути.

За спиной Богуша всхрапнул конь, и мальчишка, враз перестав принюхиваться к сочащемуся из котла запаху, оборотился, мало не уткнувшись лицом в мягкие конские губы – белый конь князя Ходимира, тепло дыша, тянулся к вороту Богуша. Мальчишка погладил конскую морду – конь привык к нему за время полюдья, – поднял глаза и встретился взглядами с Ходимиром. Молодой (всего-то на пять лет старше него, Богуша) вятицкий князь глядел, посмеиваясь.

– Поехали со мной, – сказал он весело. Это не был приказ, это был призыв, приглашение. Невесть с чего ещё осенью возникшая приязнь между ними не проходила.

– Куда это? – Богуш выпустил из пальцев уздечку.

– Да тут невдалеке починок есть небольшой, владение дедича, который ни даней никому не платит, ни служит никому, – охотно пояснил князь, поглаживая конскую гриву. – Вот хотим в гости к нему наведаться.

– В гости! – восхитился Богуш, вмиг забыв о запахе мясной похлёбки из котла. – А поехали!

– Ну и добро, – засмеялся князь, поворачивая коня. – Давай седлай свою клячу и за мной!

– Клячу, скажет тоже! – возмутился Богуш, тоже поворачиваясь – бежать туда, где он оставил своего Гнедка.

– Постой! – окликнул его кашевар. – Кто знает, чем вас там потчевать будут! Возьми вот!

Богуш подхватил брошенные ему горбушку и кусок ветчины, кивком поблагодарил и умчался.

Насчёт починка князь Ходимир ошибся. Может быть, когда-то это и было починком, но лет двадцать тому кто-то (а скорее всего – тот самый здешний дедич) построил рядом с починком острог и теперь это был настоящий городец, ненамного меньше Ходимирова Корьдна.

– Ишь ты, – непонятно сказал Ходимир, остановив коня на опушке. Богуш (он держался невдали от князя) покосился на него с любопытством, словно стараясь понять, о чём думает сейчас Ходимир.

Невеликая дружина Ходимира – полсотни конных воев – высыпала на опушку, уминая конскими копытами хрустящий на морозе снег, столпилась за спиной князя. Глядели, прикрывая глаза суконными рукавицами, отряхивая иней с шеломов и кольчатого плетения броней.

Взрывая снежную целину, подскакал ближе Житобуд, крикнул задорно:

– Что прикажешь, Ходимире Гордеславич? К приступу готовиться или как?