Кошка, которая умела плакать. Книга 1

Причёска также мало что говорила о ней – часть волос была заплетена в две расходящиеся ото лба косички, пропущенные под ушами и сплетённые в толстую косу вместе с остальными, гладко зачёсанными на макушке прядями. Незнакомка небрежно заткнула её за ремень, но коса всё равно спускалась до колен, болтаясь сзади как второй хвост. Такую подчёркнуто простую причёску могла носить только самая младшая жрица, однако яркое сияние глаз выдавало в ней обладательницу чрезвычайно сильного духа Кошки. Вряд ли такая надолго засиделась бы в протирательщицах статуй или чесальщицах храмовых котов.

А вот она его явно узнала и теперь с тревогой и, кажется, надеждой вглядывалась в его лицо, словно… словно спрашивала: действительно ли всё, что говорят про него – правда? Или же вся его жизнь, весь его образ вольнодумца и реформатора – лишь умело расставленная ловушка для инакомыслящих и сейчас, воспылав праведным гневом, он постарается прикончить нарушительницу местных табу? От этого взгляда у Анара ёкнуло сердце – он долгие годы точно так же искал в чертах своих соплеменников хотя бы тень неудовольствия, тайного, внутреннего возмущения руалскими порядками.

Он страстно желал отыскать того, кому тоже опротивела эта бесконечная, бессмысленная возня вокруг грозно-равнодушных статуй Аласаис; обрыдли неподражаемые в своём занудстве проповеди о важности почитания ревнивой богини и верности раз и навсегда установленному ею порядку; осточертела зарегламентированная до последнего жеста жизнь, пронизанная преклонением перед жреческой верхушкой. Весь город – как придаток к храмам… и бесконечные интриги да пересказывание страшных сказок о внешнем мире в качестве единственного развлечения. Неизбывная, затхлая, провонявшая лестью, завистью, ненавистью и тщеславием скука. Но, увы, за триста лет ни одного единомышленника найти ему так и не удалось.

«И тут я совершенно случайно встречаю тебя, госпожа Пыльный Нос», – скептически подумал Анар.

– Можешь передать Амиалис моё восхищение, – с расстановкой произнес он. – На этот раз ей удалось задеть меня за живое. Тебе сделали отличное лицо. И актриса ты отменная – так много сказать одним взглядом… ни разу не испытав того, что изображаешь. Если бы ты была первой, кого она подослала ко мне, я бы, наверное, попался.

Брови незнакомки поползли вверх, однако этим её реакция и ограничилась.

– И много у меня было предшественниц? – без тени страха, с каким-то сочувственным любопытством спросила она.

– Почти десяток. Только раньше, выбирая среди твоих коллег, она делала акцент на их… соблазнительности.

– А я, значит, недостаточно соблазнительная? Ну и зажрались же…

– …а сейчас, очевидно, мать решила поставить на твой богатый внутренний мир, невостребованный в нашем жестоком Руале, – не обратив внимание на её шутливое возмущение, продолжал Анар. – Что ж, в моём случае это разумно. Странно только, что ей понадобилось столько времени, чтобы разобраться, в чём причина её неудач.

– И в чём же?

– Она слишком привыкла действовать по шаблону, думать, что у всех алаев одни и те же слабости, что все мы хотим одного и того же. И помощницы её – ей под стать. Слепые и глухие на оба уха. Если бы они были ещё и немые… Не спорю, с некоторыми было приятно, но ровно до тех пор, пока они не начинали свои неуклюжие маневры.

– «Мне больно видеть, как это ничтожество Кор восседает на твоём троне и помыкает тобой, как хочет», – проговорил Анар, мастерски пародируя одну из своих пассий. – Увы, гордость не моё уязвимое место. Приятно, что мать наконец-то это поняла.

– Да не то слово, – досадливо поморщилась незнакомка; её спокойствие сбивало с толку. – И какой же, по-твоему, у меня план?

– Ну, для начала ты расскажешь мне, как претят тебе руалские порядки. Например, какой ужасной несправедливостью ты считаешь рабство. Ведь Када ты за этим сюда заманила? Чтобы продемонстрировать, с каким уважением ты можешь обращаться с рабом? А та статуя возле него – неужто ты позволила ему заняться искусством? Красивый ход! Его придумала Амиалис или ты сама?

– Я, – тихо ответила незнакомка. – У тебя очень талантливый друг.

– Друг?! Великая Аласаис, какое слово! – расхохотался Анар. – Скажи, у тебя язык не болит, когда ты заставляешь себя говорить так о рабе?

– Нет. Не болит. Но ты рассказывал мне о том, как я собиралась… охмурить тебя. Продолжай, пожалуйста, – попросила она, и Анар почему-то не смог отказать ей.

– Мы будем говорить и говорить часами, поражаясь, как схожи наши взгляды, мечты и страхи. Постепенно наши встречи перерастут в свидания. В перерывах между ласками мы начнём мечтать о том, как бы изменился Руал, если бы им правили мы. Рабы получили бы свободу, городская стража подпалила бы хвосты бюрократам и взяточникам и начала по-настоящему расследовать убийства среди аристократии, влияние жрецов уменьшилось бы. Да… А потом…