Кошка на раскаленной крыше

Папа. Вижу, что охромел. Я хочу узнать, как тебя угораздило.

Маргарет (прибегая к тактике отвлечения). Ох, вы только посмотрите, это же кашемировый халат! (Поднимает халат за плечи, демонстрируя его всем присутствующим.)

Мэй. Сколько изумления в твоем голосе, Мэгги!

Маргарет. Никогда ничего подобного не видала.

Мэй. Вот странно-то. Xа!

Маргарет (резко поворачиваясь к ней, с ослепительной улыбкой). Что же тут странного? У моих родителей не было иного богатства, кроме доброго имени, и такие предметы роскоши, как кашемировые халаты, до сих пор меня изумляют!

Папа (угрожающе). Тише!

Мэй (в запальчивости игнорирует это предупреждение). Интересно только, отчего ты так изумляешься сейчас, если сама же купила его в магазине Лоувенстайна в Мемфисе еще в прошлую субботу. Сказать, откуда я знаю?

Папа. Я же сказал: тише!

Мэй. Я знаю это от продавщицы, которая продала его тебе. Она обслуживала меня и сказала: «О, миссис Поллит, здесь только что была ваша невестка – она купила кашемировый халат для вашего свекра!»

Маргарет. Сестрица! Какой талант пропадает! Тебе бы не домашним хозяйством заниматься да не с детьми сидеть, а в ФБР работать или…

Папа. Тише!

У его преподобия Тукера более замедленные рефлексы, чем у других. Он заканчивает начатую фразу после этого грозного окрика.

Тукер (доктору Бо). …Сторк и Ринер идут голова в голову! (Весело хохочет, но, заметив, что все молчат, а Папа свирепо смотрит на него, сконфуженно смолкает.)

Папа. Ваше преподобие, надеюсь, я не перебил очередной рассказ о мемориальных витражах, а?

Тукер натянуто смеется, затем сухо покашливает в неловкой тишине.

Знаете что, ваше преподобие?

Мама. Слушай, Папа, перестань подкалывать его преподобие!

Папа (повышая голос). Слыхали такое выражение: «одно харканье, а плюнуть нечем»? Так вот, это ваше сухое покашливание заставляет вспомнить о нем: «одно харканье, а плюнуть нечем»…

Пауза, которую прерывает только короткий испуганный смешок Маргарет, единственной здесь, кто способен понять и оценить гротескное.

Мэй (поднимая руки и бренча браслетами). Интересно, москиты сегодня кусаются?

Папа. Что-что, Мама-младшая? Ты что-то сказала?

Мэй. Да, я говорю, интересно, съедят ли нас заживо москиты, если мы выйдем подышать на галерею?

Папа. Если съедят, я велю размельчить ваши кости в порошок и пустить на удобрение!

Мама. На прошлой неделе все вокруг опрыскивали с самолета, и, по-моему, это помогло, во всяком случае, я ни разу…

Папа (прерывая ее). Брик, мне сказали, если только это не вранье, что вчера ночью ты прыгал через барьеры на школьной спортивной площадке?

Мама. Брик, сынок, Папа к тебе обращается.

Брик (с улыбкой, потягивая виски). Что ты сказал, Папа?

Папа. Говорят, ты вчера ночью прыгал через барьеры на школьной беговой дорожке?

Брик. Мне то же самое сказали.

Папа. Что ты там делал – прыгал или, может, задом дрыгал? Чем ты там занимался в три часа ночи – укладывал бабу на гаревую дорожку?

Мама. Какой ужас, Папа! Теперь ты не на положении больного, и я не разрешаю тебе говорить такие…

Папа. Тише!

Мама. …гадости в присутствии его преподобия, я…

Папа. Тише! Я спрашиваю, Брик: ты что, развлекался вчера ночью на этой гаревой дорожке? Может, гонялся по ней за какой-нибудь юбкой и споткнулся в пылу погони?.. Так было дело?

Гупер хохочет, громко и фальшиво, а вслед за ним разражаются нервным смехом и другие. Мама топает ногой и поджимает губы. Она подходит к Мэй и что-то ей шепчет. Брик выдерживает тяжелый, пристальный, насмешливый взгляд отца с застывшей на губах неопределенной улыбкой и со стаканом виски в руке – это его обычная защитная реакция во всех ситуациях.

Брик. Нет, сэр, не думаю…

Мэй (одновременно с ним, тихо). Ваше преподобие, давайте немного прогуляемся на свежем воздухе.

Она и Тукер выходят на галерею, в то время как Папа продолжает.