Кошка на раскаленной крыше

Папа. Вот дерьмо! Пара балаболок… (Подходит к Брику и кладет ему руку на плечо.) Вот так-то, сынок, так-то, Брик. Я – счастлив! Я счастлив, сын, я счастлив! (Слегка поперхнувшись и закусив нижнюю губу, быстро и застенчиво прижимается головой к голове сына, а затем со смущенным покашливанием нерешительно возвращается к столу, на который поставил стакан. Пьет. Когда жидкость обжигает ему внутренности, по его лицу пробегает гримаса боли.)

Брик вздыхает и с усилием пытается подняться.

Отчего ты такой беспокойный? Вскакиваешь, словно у тебя полны штаны муравьев. Гнетет тебя что-нибудь?

Брик. Да, сэр…

Папа. Что?

Брик. Одна вещь… никак… не приходит…

Папа. Да? И что же это такое?

Брик (грустно). Щелчок…

Папа. Не понял, – что? Щелчок?

Брик. Да, щелчок.

Папа. Какой щелчок?

Брик. Щелчок у меня в голове. Щелк – и я спокоен.

Папа. Ей-богу, не понимаю, о чем ты толкуешь, но это меня тревожит.

Брик. Это происходит чисто механически.

Папа. Что происходит чисто механически?

Брик. Щелчок у меня в голове, после которого я успокаиваюсь. Я должен пить, пока это не случится. Это происходит чисто механически, вроде как… ну, как… как…

Папа. Как…

Брик. Выключатель какой-то щелкнет в голове, и тогда жаркий свет гаснет, включается ночная прохлада и (поднимает глаза, грустно улыбаясь) внезапно… наступает покой!

Папа (от изумления издает тихий, протяжный свист; снова подходит к Брику и обнимает сына за плечи). Боже ты мой! Я и не знал, как далеко это зашло у тебя. Да ведь ты – алкоголик!

Брик. Совершенно верно, Папа, я алкоголик.

Папа. Как же я упустил? Вот что значит забросить все!

Брик. Я должен услышать этот легкий щелчок в голове, и тогда я успокоюсь. Обычно он раздается раньше, иногда уже днем, но… сегодня он… задерживается… Нужно повысить уровень алкоголя в крови! (Эту последнюю фразу произносит энергично, подливая себе виски.)

Папа. Да-да, ожидание смерти сделало меня слепым. Я и понятия не имел, что мой сын становится законченным пьяницей прямо у меня на глазах.

Брик (мягко). Зато теперь, Папа, ты имеешь понятие, новость дошла.

Папа. Да-да, теперь я прозрел, новость… дошла…

Брик. Тогда, если ты позволишь…

Папа. Нет, не позволю.

Брик. …я лучше посижу в одиночестве, пока не услышу щелчок в голове, это происходит чисто механически, но только когда я один или ни с кем не разговариваю…

Папа. У тебя, мой мальчик, было много-много времени, чтобы сидеть в тишине и ни с кем не разговаривать, но сейчас ты разговариваешь со мной. Во всяком случае, я с тобой разговариваю. Так что сиди и слушай, пока я тебе не скажу, что разговор окончен!

Брик. Но этот разговор ничем не отличается от всех других разговоров, которые мы вели с тобой в нашей жизни! Он ни к чему не ведет, ничего не дает! Это… это мучительно, Папа!..

Папа. Ну что ж, пусть тогда будет мучительно, но ты останешься сидеть на этом стуле? Я уберу к чертям твой костыль… (Хватает костыль и бросает его в другой конец, комнаты.)

Брик. Я могу прыгать на одной ноге, а упаду – поползу.

Папа. Смотри, как бы ты не пополз с этой плантации, и тогда, клянусь богом, тебе придется глотать пойло в притонах бродяг.

Брик. Придется, Папа, я знаю.

Папа. Нет, не придется. Ты – мой сын, и я приведу тебя в порядок; теперь, когда со мной все в порядке, я приведу в порядок тебя!

Брик. Гм?

Папа. Сегодня пришло заключение из Очснерской клиники. Знаешь, что они мне сообщили? (С лицом, сияющим торжеством.) Единственное, что они смогли обнаружить у меня в этой огромной больнице при помощи самоновейшего научного оборудования, – это легкий спастический колит. И нервы, вконец расшатанные беспокойством.

В комнату врывается с бенгальскими огнями в каждой руке маленькая девочка; она скачет и вопит, как взбесившаяся обезьяна, и вылетает обратно, получив шлепок от Папы. Молчание. Отец и сын смотрят друг на друга. Снаружи доносится веселый женский смех.

Ну, скажу я тебе, тут уж я вздохнул с облегчением. Гора с плеч свалилась!

Брик. Ты не был готов уйти?