Кошки-мышки

Да вот же и он! Отягченные спелыми гроздьями виноградные кусты рядами тянулись по обе стороны тропинки. Она не удержалась и протянула руку к большой черной кисти. Вдруг одна из нижних ягод повернулась к ней, блеснув глазками, улыбнулась белозубой пастью:

– Любишь виноград? – пропищала обладательница улыбки.

Натка одернула руку и от неожиданности не сразу ответила темной летучей мыши. вцепившейся в кисточку. Потом кивнула:

– Люблю.

– Вон, смотри – сахарная висит, – показала глазами мышь на большую гроздь.

Ната сняла тяжелую гроздь и попробовала ягодку.

– Правда, – мед, – улыбнулась она своей неожиданной собеседнице и пристроилась рядом, пощипывая ягоды и отправляя их в рот.

– А ты куда идешь? – пропищала мышь.

– А куда глаза глядят, – улыбнулась Натка и махнула рукой вперед.

– Ага, значит, в Предзимье: грибочки, орешки. А вот мне возвращаться пора. Дома уже заждались, небось.

Ната встала:

– Мне тоже пора. Бывай здорова, быстрокрылая.

– Счастливого пути, человек!

Предзимье оказалось землями Поздней осени. Лужайки и лесочки с опавшими листьями и потемневшей травой служили прибежищем самым разным грибам. Они внезапно попадались под ноги и слегка наклоняли набок свои шляпки, приветствуя человека. Почва была мягкой, и ее шаги стали бы неслышными, если бы не бурые листья, шуршавшие под ногами.

– Привет-привет, братцы, – кивала Натка груздям, шампиньонам, лисичкам, белым и прочим грибам, которые по здешней привычке выросли все разом.

Постепенно земля стала твердой, заметно похолодало, и ледок затрещал под ногами. Натка заметила, что она опять одета по погоде.

Снег, сначала рассыпанный тонким слоем, всё прибывал, и вот уже сугробы заскрипели под подошвой теплых сапожек. Да и мороз начал пощипывать щеки.

«Ух, морозит. Хорошо бы погреться в доме», – забеспокоилась Ната и поспешила к небольшой бревенчатой избушке. Около крыльца что-то краснело на снегу. Яблоко? Она нагнулась и подняла снегиря. Птичка поджала лапки и медленно закрыла глаз. Ната поторопилась спрятать холодный комочек за пазухой.

– Ах я, – сморчок трухлявый! – раздалось рядом с ней. – Заморозил щебетунью!

У крыльца затормозил лыжник, обремененный торчащим горой рюкзаком. Занятая снегирем, она не заметила, как он подъехал. Лесовичок был небольшого роста, крепко скроен, немолод. Он одобрительно глянул на нее из-под густых бровей. Вид у него был обеспокоенный.

Быстро сбросив лыжи, он отпер замок большим ключом и скрылся за распахнутой дверью. Отряхнув снег, Натка прошла за ним, захватив лыжи. Она очутилась в небольшой прихожей, прислонила лыжи к стене и прошла в комнату. Все здесь было похоже на хозяина: добротное, удобное и служившее не один десяток лет. Заметно было, что всё сделано от души с вдохновением и чувством красоты.

В комнате было два окна, одно выходило на восток, другое – на юг, также, как и входная дверь. Северная и западная стены были глухими. По левую руку от входа, у западной стены, возвышался большой платяной шкаф, видимо, используемый как кладовка. Напротив входа, у северной стены, располагалась широкая кровать, рядом с ней – печь. По правую руку от входа, вдоль южной стены, у окна стоял круглый дубовый стол и несколько табуреток с витыми ножками. Простенок между южным и восточным окнами занимал угловой комод. Выпятив вперед полукруглый фасад, он красовался множеством ящичков и полочек. Нижние полки, самые широкие, были снабжены украшенными резьбой дверцами, выше шли ящички в несколько рядов, а верхние полки были открытыми, на них пестрела красками столовая посуда.

Сам хозяин, сбросивший у входа рюкзак, поднялся от печки, где до того стоял на коленях перед распахнутой топкой.

– Вот валежник дремучий, куст колючий! – возмущался он, – Заморозил избу! Хорошо хоть мышь улетела, а то тоже бы закоченела тут!

– Смотри, печь прогорела совсем, ни одного уголёчка не осталось, – он лопаткой протянул к ней широкую и короткую ладонь, перепачканную пеплом.

Его морщинки, больше привычные к улыбке, собрались в гримаску обиженного ребенка. Ведь он так старался, притащил огромный рюкзак, а здесь всё рассыпалось без него. Широкие брови нахохлились над печальными глазами. Лесовичок звонко хлопнул в ладоши, отряхивая золу, и решительно произнес:

– Помогать будешь, голубушка.

Он проворно повернулся к комоду и достал кремень для высекания огня.

– Вот, держи, будешь искру высекать. Умеешь огнивом пользоваться?

Видя Наткино замешательство, показал, как нужно стучать камнем о камень. Две красные звездочки весело выпорхнули из-под его руки. Вручив ей кремень, он принялся сооружать соломенную горку на подтопочном листе. В топке он уже успел сложить костровище из тонких веточек и сухого лыка виноградной лозы.

Она пристроилась рядом с ним у стального листа, попыталась повторить его движения.

– Резче бей! Не шибко. Так. Видишь? Получается!

Натка раскраснелась. Звездочки вылетали, но достигнув соломенной горки, гасли. Лесовичок стал «ловить» искорки, осторожно прислоняя к ним соломинку. Соломинка, покраснев, сворачивалась в белый шарик пепла.

– Язычка, язычка нет!