Кошмары оживают

– Чтобы делать искусство, нужно делать новое, – сказал дедушка. – Видеть мир по-другому. Понимаешь?

Я кивнул и задумался. Наверное. Я не понимал, как это всё связано с мультфильмами.

– Некрасивая картина. Общая картина. История. Мысли. Ум. Душа. – Дедушка очень старался до меня что-то донести, и я слушал его. Конечно же я его слушал. Но только чувствовал себя глупо. И не только потому, что ничего не знал об искусстве или даже мире. Я ничего не ведал о своём дедушке. Не знал не только о его жизни в Польше, но и о самих мыслях старика.

– Дедушка, мне нужно идти.

– Босс, – кивнул он.

– Да.

– Чернила.

– Что?

Дедушка взял мою руку и указал на чернильное пятно на пальце. Он поднял руку и показал точно такое же пятно на своём. Я предположил, что он испачкался, когда помогал мне.

– Чернила, – сказал дедушка.

Я кивнул.

– Да. Я продолжаю учиться.

Затем дедушка положил свою ладонь мне на спину и растопырил пальцы.

– Чернила, – вновь повторил он.

Я стал дышать более поверхностно, чувствуя, как дедушка прикасается к тому же самому месту, в которое пришёлся толчок прошлой ночью. Старик прижал ладонь к моей спине. Слегка улыбнувшись, он отнял руку и показал её мне.

– Не эта рука, рука босса, – пояснил дедушка.

– Ясно, – сказал я, хотя не совсем понимал суть его толкований.

– Чернила.

Я кивнул. Ладно, понятно. У мистера Дрю тоже на руках оставались чернила. Он ведь был художником. По крайней мере, он… это подразумевал в нашу первую встречу. Мистер Дрю придумал Бенди, в конце концов, разве нет?

Придумал же?

– Чернила босса – те же чернила, – сказал дедушка.

– Те же чернила?

Как какие? Как на отпечатке? Нет, отпечаток оставил точно не мистер Дрю.

– Чернила – плохо.

Я уставился на дедушку во все глаза. Мне хотелось, чтобы он мне всё объяснил. Пару дней назад его слова показались бы бредом, и я бы смотрел на дедушку как на выжившего из ума старика.

Но теперь – после случившегося прошлой ночью и увиденного в тетради Сэмми – я не был столь поспешен с выводами.

– Чернила – плохо, – согласился я.

Дедушка опустил руку и мрачно кивнул.

Чернила – плохо.

13

В тот день я больше не видел Дот. Когда я вернулся в студию, оставалось всего несколько часов до конца рабочего дня. Мне нужно было заниматься своими делами. Я задержался, но не так сильно, как вчера. Я был уверен: на студии помимо меня ещё находились люди. Когда я увидел, как Ричи откинулся на стул и захрустел костяшками пальцев у себя над головой, то понял – мне тоже следует закругляться. Я был более чем счастлив уйти с работы.

К моменту моего возвращения домой дедушка уже спал. Я тихо прошмыгнул мимо него, чтобы взглянуть на наши рисунки. Я решил: может быть, настало время попробовать нарисовать хотя бы лошадь. Я навис над комодом, сгорбившись так, что заболела шея, и перерисовал лошадь с картины. Поначалу я набросал круги. Потом начал рисовать поверх них, превращая геометрические формы в свойственные животному черты. У меня, кажется, что-то получилось.

Вышло лучше, чем при первой попытке – когда результатом моих трудов стало старое толстое ослино-собако-подобное существо. Однако я всё равно чувствовал, что мне предстоит расти и расти. Особенно остро это ощущалось после посещения художественной галереи.

Чем больше я узнавал, тем больше понимал, что не знаю ничего.

Так же было со студией.

И с чернилами.

* * *

На следующий день я чувствовал себя разбитым из-за бессонной ночи. Меня не оставляли разные мысли. Это было ужасно. Я терпеть не мог, когда всякая ерунда заполняла голову. Чем сильнее я пытался что-то понять, тем путанее становились мысли. То же самое происходило в музее: чем сильнее я всматривался в полотно, тем хуже видел его изображение.

Переставал замечать общую картину.

Я был благодарен за то, что у меня висело не так много заданий. Казалось, будто мисс Ламберт видела, что мне было не до работы, и давала время отдохнуть. Сегодня я решил поупражняться в рисовании Алисы. Изображать её я ещё ни разу не пробовал. Девушка была миленькой. Рисовать её должно быть весело.

Мне требовалось хоть немного развлечься.

Хоть раз в жизни.

Я стал первым, кто заметил Сэмми. Он пронёсся по узкому проходу мимо моего стола. Моя усталость тут же сменилась ужасом. Я подумал, он прознал про наше с Дот расследование; понял, что мы видели его странные рисунки в записной книжке с нотами и пустые бутылочки в чулане. Я испугался, что Сэмми пришёл устроить надо мной расправу. Если бы он полез в драку, я бы не знал, что делать. Во-первых, я не считал махание кулаками чем-то профессиональным. Да и вообще – мне казалось, в центре города так дела не решаются. Во-вторых, я всегда считался посредственным бойцом. Мне удалось одержать победу лишь в паре потасовок – да и то только благодаря высокому росту, из-за которого меня трудно завалить на землю.

Однако Сэмми пронёсся мимо, даже не заметив моего присутствия в тёмном углу. Мужчина ворвался в более освещённую часть художественного отдела.