Кошмары оживают

– Всё в порядке, всё хорошо! – успокаивал его я. Однако дедушка не переставал вырываться. Всё было вовсе не хорошо. Дедушку до сих пор покрывали чернила. Я протянул руку, пытаясь вытереть их с его шеи. Но дедушка схватил меня за запястье и толкнул. Я не ожидал, что человек его возраста может толкать с такой силой. Я завалился назад.

– Что здесь происходит? – каким-то образом в комнате на кровати оказалась мама и протянула руки к своему отцу. – Папа! – Она крепко, но бережно сжала его лицо между своими ладонями. – Папа, wszystko w porza˛dku![10]

Мне оставалось только смотреть и пытаться восстановить дыхание, пока старик постепенно успокаивался, глядя в глаза моей матери. Он медленно поднял руки и обхватил лицо дочери своими ладонями, повторяя её жест.

– Ирена, – мягко произнёс дедушка.

– Tak, Papa, tak, – подтвердила она. – Ирена.

Он медленно растянул губы в улыбке и кивнул. Затем посмотрел на меня.

– Бадди.

Я улыбнулся ему в ответ, потирая запястье в том месте, где дедушка его сильно сжал.

– Да, – сказал я.

Старик снова кивнул.

– Всё хорошо. – Мама наконец заговорила по-английски и взглянула на меня. – Что произошло?

И тут я заметил чернила на щеке у дедушки.

– Чернила, – сказал я, подходя ближе. – Нам нужно их смыть.

Мама тоже заметила чернила и опустила взгляд вниз на свою ладонь. На ней тоже осталось чернильное пятно после того, как она схватила дедушку и перенесла их часть ему на лицо.

– Что происходит… – тихо произнесла мама при взгляде на дедушку. Она теперь тоже видит, как чернила тянутся вверх по постельному белью, по руке дедушки, по рукаву его сорочки, по шее. – Что это, Бадди?

– Я всё объясню, когда мы всё отмоем. Давай снимем эту сорочку. – Я жестами показал дедушке, чтобы он поднял руки.

Мама кивнула и пояснила ему наши действия. С дедушкой оказалось намного проще общаться, когда он понимал тебя.

Мы стянули с дедушки ночную сорочку. Естественно, чернила успели забраться под материю, оставив след от шеи до кончиков пальцев рук. Я взял дедушку за предплечье и осмотрел блестящую, живую чёрную жидкость. Я провёл по ней большим пальцем. Пятно размазалось. Это было хорошо.

Я взял дедушкину сорочку и – поскольку она и так была безнадёжно испорчена – начал вытирать тканью руку старика.

– Бадди, не надо, – взмолилась мама.

Но я не стал её слушать. Это было бессмысленно. У нас не оставалось времени. Нам нужно было избавиться от чернил.

Стереть их полностью.

Не стоило терять ни секунды.

– Принеси мокрую тряпку, мам, – сказал я, продолжая вытирать чернила.

– Бадди, перестань!

Мама схватила меня за плечо. Я обернулся, глядя на неё в замешательстве. Она посмотрела на меня. Затем перевела взгляд на руку дедушки. Я замер, проследив за маминым взглядом.

Чернила смазались. Однако под ними оказались другого рода чернила, давно въевшиеся в кожу.

Цифры.

Клеймо.

* * *

Когда стало известно о гибели отца, мама не говорила мне об этом до позднего вечера. Я не знал, что она проводила свой обычный день, работая и заботясь обо мне, с тяжёлым грузом на сердце. Не ведал, что к нам приходил мужчина в военной форме. Он прямо и без обиняков сообщил ей всю правду.

Мама рассказала мне обо всём ночью, когда мы легли в кровать. Она лежала рядом, обнимая меня и поглаживая по голове. Маме хотелось, чтобы я был готов к грусти. Но людей не всегда удаётся подготовить к плохим новостям. С трагедией просто приходится мириться и жить дальше.

Я помню, как сидел с ней на кухне. Часы тикали на стене. Мои плечи и спина болели после усиленного оттирания чернил с дедушки. Мы сидели при свете единственной лампочки, горевшей над обеденным столом. Из-за теней от света на лице мама выглядела намного старше и выглядела очень уставшей. Я предполагал, что если взгляну в зеркало, то увижу в себе ту же самую трансформацию. Казалось, лето длилось целую жизнь. Возможно, так и было. Не знаю. Я не уверен, что время работает так, как я всегда считал.

– Почему ты ничего не сказала мне? – в конце концов спросил я.

– Мне следовало так много тебе рассказать. Но у тебя появилась новая работа, и я почти перестала тебя видеть. И у меня тоже была работа. А потом вы с ним, кажется, начали сближаться. Я уже не видела смысла что-либо говорить, – сказала она. Я заметил, что её длинные предложения зеркально отражают ход моих мыслей. Честно говоря, я уже и сам догадался, почему мама мне ни о чём не рассказала.

– Начни с самого начала.

Начать с начала. Как будто бы оно существует. Начала не бывает. Существует лишь точка отсчёта, после которой все последующие моменты имеют смысл.

Мама покачала головой. Она прекрасно это понимала.

– Ты можешь представить, сколько раз я пыталась понять, с чего же всё началось? – она вздохнула. – Ох, Бадди. Как же это всё грустно.

Я подался вперёд и взял маму за руку.

– Ничего. Я справлюсь.