Кошмары оживают

Никакая часть меня не испытывала ни малейшего желания идти на вечеринку. Я очень ждал этого события неделями. Теперь же оно висело надо мной как тёмная туча посреди ясного дня. Я даже надеялся, что со всем этим беспорядком в студии вечеринку отменят. Но студия возобновила работу в обычном режиме через два дня после происшествия. Все вернулись на свои рабочие места как ни в чём не бывало.

Конечно, для большинства сотрудников это не являлось чем-то примечательным. Подумаешь, два выходных – такой вот маленький отпуск. Но что касается меня и Дот, после всего, что мы пережили и видели, возвращение в стены студии выглядело кошмаром. Я находился в таком положении, что об увольнении можно даже не думать. Мне нужно было зарабатывать деньги для своей семьи. Однако я решил: хватит сноваться по тёмным углам. Я работал, не поднимая головы, и уходил до того, как становилось темно. Я полностью сосредоточился на работе.

И если уж мистер Дрю считал, что возвращение в студию не грозит никому из нас опасностью, то я готов был ему довериться.

Всё ещё.

По большей части.

Глава студии произнёс небольшую пламенную речь в лобби.

– Я знаю, что нам было тяжело в последние несколько дней. Но мы открылись снова и продолжаем работать! Пусть это станет уроком для тех, кто думает, что может помешать нашей студии!

Он рассмеялся. Все зааплодировали. Я обменялся с Дот взглядом. Подруга направилась ко мне, когда толпа начала расходиться.

– Привет, – поздоровалась она. – Ты как?

Я не мог смотреть ей в глаза. Не желал ни о чём говорить. Мне просто хотелось притвориться, будто ничего не произошло. Нам нужно было сосредоточиться на реальной жизни. Я больше не желал иметь никаких дел с монстрами.

– Мне нужно работать, – сказал я и протиснулся мимо Дот.

Она не стала меня преследовать. Дот не имела привычки бегать за людьми.

Забавно – я сижу и пишу это в надежде, что это прочитает именно она.

* * *

Вечеринка была назначена на пятницу. Этот день стремительно приближался. В моей голове сгущались тучи. Музыкальный отдел всё ещё был закрыт. Никто не слышал вестей от Сэмми. Мы с Дот так и не поговорили о событиях той ночи – я избегал с ней встречи. Не думаю, что девушка понимала причину. Ведь откуда ей было знать? Дот, наверное, думала, что я всё ещё напуган ужасным монстром в темноте и изуродованной скрипачкой. И в этом она права. Я был напуган. Только вот другими своими переживаниями я не мог поделиться с Дот. Я пытался уложить в голове весь мамин рассказ о судьбе дедушки во время войны.

Кстати, о дедушке. Кажется, с ним всё было в порядке. Чернила на него никак не повлияли. Наверное, после всех тягот и невзгод, которые он пережил, одна странная ночь почти не сказалась на старике. Дедушка снова был самим собой – только немного разочарован тем, что я выбросил рисунки и чернила. Он хотел, чтобы я больше занимался. Однако я ответил ему, что не могу. Пока не могу.

И что-то во мне добавило: «Может быть, никогда не смогу».

Утром в день вечеринки я первым делом сел на кровати, держа в руках чехол с костюмом. Я никогда прежде не чувствовал себя таким подавленным. На меня давило… не знаю что. У меня просто возникло предчувствие: сегодняшний вечер ничего хорошего не принесёт. Мне хотелось бы верить в мистера Дрю. Однако чем больше я узнавал о нём, тем труднее это становилось делать. Я чувствовал себя глупо. Затем я начинал думать о том, что все остальные в студии, кажется, доверяли её главе и верили в него. Это сбивало меня с толку ещё больше.

– Грустно? – спросил дедушка, садясь на кровать рядом со мной. Я даже не знал, что он был дома.

– Устал.

Он кивнул.

– Да, – сказал дедушка.

Я знал, что он смотрел на меня, но сам не хотел понимать взгляд. Дедушка взял меня за руку и заговорил:

– Бадди. Твоё сердце хорошее. Твоя душа хорошая. Это хорошо.

В итоге я всё-таки посмотрел на него. Заглянул в глаза старика. Раньше они пугали меня, но теперь их взгляд казался мне тёплым и заботливым. Как бы мне хотелось поговорить с дедушкой как положено. У меня не хватало времени учиться этому. Дедушку я понимал, но донести до него свои мысли не получалось. Я хотел сказать ему, что больше ни в чём не уверен; что мир вводит меня в заблуждение и пугает. Я не знал, как выразить всё это словами.

– Дедушка, мне жаль, – вымолвил я вместо попыток поделиться своими мыслями.

Он взглянул на меня в замешательстве.

– Жаль? – дедушка замотал головой. – Нет, не надо.

– Но мне жаль. Простите меня. Я так злился на вас за ваше присутствие. Я злился из-за картин. Я ничего не понимал.

Дедушка повернулся и осмотрел картину у основания кровати. Я не знал, понимает ли он меня или нет.

– Злость хорошо, – сказал он.

Разве? Я не был в этом уверен. Ничего хорошего я не испытывал, когда злился – это уж точно.

– Злость может вдохновлять человека. Может изменить. Может создать искусство. – Он протянул руку и дотронулся до картины кончиками пальцев. Это повергло меня в шок. Кто просто так трогал картины? – Это страсть.