Кошмары оживают

– Твой папа хотел сюда переехать. Он искал возможности, как и многие другие. Я поехала за ним и взяла тебя – маленький свёрток в моих руках. Я согласилась, потому что он был моим мужем. Потому что он смог заставить меня поверить в дух авантюризма. Я хотела, чтобы твой дедушка тоже поехал с нами. Но у него была работа и ученики.

– Он работал учителем? – спросил я.

– А разве это не очевидно? – улыбнулась мама.

– Учителем рисования…

Она кивнула.

– А потом… Потом там начали происходить страшные вещи. Я умоляла его переехать, слёзно умоляла. Кроме него у меня не осталось никого из семьи. Мне казалось, что я нужна ему так же сильно, как он был необходим мне. Но твой дедушка отказался. Он не поехал. Сказал, что нужно остаться ради общины. Но он отправил нам свою коллекцию картин. Он хотел защитить картины, а не себя. – Мама выглядела сердитой, грустной и очень усталой.

– Не понимаю, почему. Потому что они ценные? Что такого важного в этих картинах? – я взглянул на стену, где под часами в позолоченной раме висела одна из картин с ярким абстрактным узором.

– Для него искусство – это то, что гораздо больше красивой картинки. Это история. Это…

– Душа, – вспомнил я.

– Да. Когда немцы вторглись в Польшу, они забирали всё. Дедушка не хотел никого бросать. Но в то же время он не желал, чтобы его картины достались оккупантам. Тогда я злилась, но теперь я его понимаю. Когда я получаю новости оттуда и когда слышу о всём том, что оказалось уничтожено… Я понимаю: он был прав, когда отправил нам свою коллекцию. Но я никогда не смогу простить его за то, что он не приехал сам.

Глаза мамы затуманились слезами.

– Я понимаю. – Я сжал её руку в своей.

– А потом он пропал. Я больше не получала от него вестей. – Мама смотрела в стол, низко опустив голову. – Я оплакивала твоего отца, заботилась о тебе и работала, чтобы прокормить нас. Эти картины преследовали меня. Я злилась и думала, что дедушка умер. Мне было больно. Поэтому я даже не подумала о том, чтобы взглянуть на ситуацию по-другому.

На деревянную поверхность стола упала слеза – ровно по центру пятна в форме кольца от мокрого стакана.

– Это было логично, мам, – сказал я. Я не привык утешать её; быть тем, кто успокаивает и приободряет. Мне всегда хотелось заботиться о маме. Я думал, что если заработать денег, ей не придётся так много трудиться. Но я совсем не был готов к тому, что предстоит справляться с её грустью и страхами. Это оказалось тяжело. Горло болезненно сжалось. – Не нужно винить себя.

– Я постоянно себе это говорю, но это неправда. Я виновата. – Мама сжала мою ладонь и взглянула на меня.

– Когда война закончилась, брат твоего отца начал разыскивать свою семью. Ведь именно так поступают хорошие дети. Ему многое удалось узнать о том, что они делали и куда отправляли людей вроде нас. Они творили ужасные вещи. Мне так стыдно. Твой дядя нашёл дедушку. О нём заботилась семья из города, который находился рядом с концлагерем. Там дедушку держали в заключении. О нём заботилась чужая семья, а не я. – Мама сделала резкий вдох и быстро смахнула слёзы со щёк. – Твой дядя помог ему перебраться сюда. А остальное ты уже знаешь.

– Мам, ты должна делиться со мной такими вещами, – сказал я.

– Как будто бы ты рассказываешь мне о работе? Словно у вас с дедушкой нет общих секретных проектов? – она улыбнулась сквозь слёзы.

– Это другое. Ты сама понимаешь, – сказал я, взяв её руки в свои.

– Ах, Бадди, мне так стыдно. Но ты должен учиться на моих ошибках. Должен бороться за людей, которых любишь. Хорошо?

– Да.

Конечно, буду. Я всегда буду бороться за маму и за дедушку.

В тот момент было очень легко дать такое обещание ей и самому себе. Оно казалось таким очевидным, таким простым и естественным. Я понятия не имел, что в ближайшие двадцать четыре часа это обещание подвергнется проверке.

* * *

И снова я не знал, как попал туда, куда направлялся. Меня больше не одолевали страх и паника. Однако я никогда прежде не был настолько перегружен. Мне стало многое известно за очень короткий промежуток времени. Я успел пережить за сегодня различные потрясения. Мне открыли глаза на вещи, о которых я даже не думал. Ко всему прочему, на меня сильно давили чувство вины и неуверенность в будущем.

Я дошёл до Ист-Ривер и пришёл к осознанию двух вещей. Во-первых, я ужасно осуждал дедушку, но при этом, как выяснилось, не знал ничего ни о его судьбе, ни о судьбе собственной семьи. Во-вторых, я также ничего не знал о мистере Дрю – так как же я тогда мог понимать его мотивы и всё происходящее на работе? Мне нужно было узнать историю мистера Дрю.

У каждого есть своя история.

Даже если она выдуманная.

Я бросил мешок с бумагой, ручкой, бутылочкой чернил, тряпками и ночной сорочкой дедушки в тёмную воду. На секунду мешок завис на поверхности, а потом медленно пошёл ко дну.

Я не испытал облегчения. На душе у меня поселилось беспокойство. Вода в реке напоминала чернила.

18