Косиног. История о колдовстве

– Не слышу… и слушать тебя не желаю.

Шепот сделался четче, разборчивее, зазвучал, будто издали, однако настойчивей прежнего:

– Ты должен проснуться.

– Не стану я просыпаться… хватит с меня. Никогда больше не стану. Сгинь. Отвяжись.

– Отец, ты должен проснуться.

– Нет. Я мертв. Мертв, и мертвым останусь.

– Твою драгоценную Абиту схватили.

– Нет… нет, хватит. Хватит с меня.

– Абита погибнет. И все твои дети погибнут, если ты не соизволишь проснуться… немедля!

Имя… Как ни старался он выкинуть это имя из головы, оно жалило хуже ножа.

– Абита?

– Худо зверушке твоей, ох, как худо! Криком кричит, тебя зовет. Не слышишь разве? Прислушайся.

Подняв веки, клок мрака увидел перед собой пару искорок, огоньков, парящих во тьме, двинулся к ним, выглянул наружу сквозь пустые глазницы огромного черепа. Взгляду его открылась пещера, освещенная небольшим костерком, сплошь увешанные масками стены… Все это казалось очень, очень знакомым. Накрытый волной раскаяния, охваченный болью, мучительным чувством вины, он вздрогнул и подался назад, в темноту, в сладкие, нежные объятия пауков.

Но тут в поле зрения появилось кое-что новое: в глазницы маски заглянул опоссум… опоссум с лицом ребенка. Это создание он узнал тоже.

– Помнишь меня?

– Ты один из тех самых демонов, что…

– Я – Лес, один из твоих детей, – перебил его опоссум с детским лицом. – Ну, а ты кто? Как тебя звать?

– Я… я – Хобомок… Дьявол. Я – кровь и погибель. Я – горе и муки.

– Погляди-ка на стены. Чьи это головы, чьи?

– Сгинь! Оставь меня!

– Прекрати прятаться от правды! Гляди же!

– Нет, – прошептал Самсон, однако против собственной воли обвел взглядом маски на стенах, сразу приметив, сколь они разны и с виду, и по величине.

– Все они – наше племя, – пояснил Лес. – Дикий люд… твои дети. А эти трофеи из голов детей твоих, заложников собственных душ, смастерил Мамунаппехт. Теперь скажи, кто тут настоящий дьявол?

– Ты! Ты!!! Это ты отравил меня колдовством, извратил мою суть, вселил в меня демонов! Маска показала мне истину! Ты обманом толкнул меня на убийство, на истребление людских племен. Это ты со всем прочим диким людом – истинные дьяволы! Я сам видел!

Лес крепко, будто от невыносимой боли, зажмурился и медленно поднял веки.

– Пожалуйста… прошу, послушай меня.

В его голосе чувствовалась такая скорбь, раскаяние такой глубины, что отказать Самсон не сумел.

– Я причинил тебе великое зло. Такое, которого мне не искупить вовек. Да, я мог бы заявить, будто сделал это ради дикого люда, ради Паупау, ради Матери Земли, но, если уж начистоту, я просто поддался, пошел на поводу у собственной жажды мщения, ненависти, зависти, ожесточения, а пуще всего… у страха. Он и довел меня, всех нас довел до погибели.

Лес ненадолго умолк.

– Как только окажешься на свободе, – продолжал он, – суди меня, как пожелаешь, мсти, как сочтешь справедливым. Я весь в твоей власти. Но прежде, ради Паупау, тебя нужно вызволить из этой берлоги дьявола.

С этими словами Лес, ухватившись покрепче за череп, дернул его на себя.

В тот же миг Самсон почуял их – демонов, заключенных в черепе вместе с ним, почувствовал, как оживились они, как встрепенулись.

– Нет, – отвечал он. – Здесь мое убежище, а ты меня больше не донимай. Ступай прочь! Оставь меня.

Как Лес ни тужился, как ни тянул, как ни дергал, череп даже не шелохнулся. Сморщившись от досады, Лес взялся за него поудобнее, вновь принялся тянуть, но череп не поддавался.

– Что за чертовщина? – прорычал Лес.

С опаской покосившись в сторону выхода, он зашел сбоку, с разбега толкнул череп плечом, навалился на него всей тяжестью тела – раз, и другой, и третий, но череп держался на стене, как ни в чем не бывало.

Лес, тяжко дыша, замотал головой.

– Нет… нет! – прохрипел он. – Мамунаппехт верх не возьмет… ни за что не возьмет.

Еще раз со страхом взглянув в сторону выхода, опоссум непреклонно, решительно сдвинул брови.

– Значит, все сделаем здесь, – прошептал он, вскарабкавшись на стену и скрывшись из вида.

Череп задрожал. Казалось, Лес сдирает паутину веревок, украшения, маску прямо с Самсоновой головы. Стоило Лесу отшвырнуть маску в сторону, Самсон почувствовал себя освобожденным от пут; взгляд его стал зорче, в голове прояснилось.

– Да, череп показывал правду, – пояснил Лес, – вот только какую? Ту, что хотела показать тебе маска. Но правда на свете порой может быть не одна.

«Демоны! – вспомнил Самсон, внезапно почувствовав затылком их ненавидящие взгляды. – Демоны пробудились!»

– Настал час взглянуть в глаза себе самому, – продолжал Лес.

Демоны за спиной Самсона угрожающе зарычали. В попытке отгородиться от боли, от чувства вины, Самсон смежил веки.

«Нет. Спать хочу… спать».

С этой мыслью он отпрянул от глазниц, поплыл прочь, к терпеливо ждущим его паукам.

«Тьма, милая тьма…»

– Отец! – окликнул его Лес, от души врезав по черепу кулачком. – Отец, не уходи! Стой!