Косиног. История о колдовстве

Иисус послушно окинул взглядом еще два ларя, набитые кукурузой не хуже первого, но что в этом страшного, так и не понял.

– Слишком много ее, – пояснил Уоллес, покачав головой. – Да как… откуда? Что делать, что делать?

Иисус подтолкнул вперед братьев. Втроем они принялись как можно тише, как можно быстрее грузить кукурузой большую тележку. На помощь им пришел Исаак, однако Уоллес по-прежнему расхаживал взад-вперед, от ларя к ларю, качая головой и бормоча что-то невнятное.

Наполнив большую тележку доверху, все четверо взялись за тележку поменьше. На полпути к завершению Иисус заметил, что Уоллес продолжает наваливать кукурузу в большую тележку горой, и поспешил к нему.

– Хватит, – прошептал он. – Тяжело слишком будет, не увезем.

– Придется увезти, – повысив голос, дико сверкнув глазами, отрезал Уоллес. – Не видишь, сколько ее?

– Так мы вернемся, – возразил Иисус. – Еще ездку сделаем.

Однако возвращаться сюда он вовсе не собирался. Сейчас ему хотелось лишь одного: убраться подальше от этого безумца с тем, что у него уже есть.

– Нет, этого мало, – прорычал Уоллес, – упрямо швыряя в большую тележку охапки початков, одну за другой.

– Хватит, – еще раз попробовал урезонить его Иисус. – Хватит, остановись.

Уоллес молча протиснулся мимо с новой охапкой початков.

Видя, что здоровяк не послушает ни его, ни кого-либо другого, Иисус бросился к передку тележки, взялся за оглоблю, махнул рукой братьям, и все они потащили тележку прочь от ларя, однако даже втроем с трудом сдвинули ее с места. Ось жалобно заскрипела, прогнулась, колеса покосились под тяжестью груза. Разворачивая тележку в объезд той, что поменьше, Иисус почувствовал, как груз сдвинулся в сторону, и тут левое колесо с оглушительным треском развалилось на части. Тележка опрокинулась набок, рассыпая по полу кукурузу.

Казалось, глаза Уоллеса вот-вот вылезут вон из глазниц.

– Нет. Господи, сущий на Небесах… Нет. Нет!!!

Исаак схватил его за плечо.

– Отец, уходить надо!

Но Уоллес стряхнул с плеча руку сына.

– Нет! Уйти и бросить все мы не можем. Она ведь попросту завтра все соберет, и тогда все пропало, слышишь? Все пропало!!!

Дико заозиравшись вокруг, Уоллес остановил взгляд на фонаре, подхватил его, взмахом ноги подгреб к кукурузе побольше сена из стойла напротив, еще клок сена запалил от фонаря и швырнул сверху.

Сухого сена и дров вокруг было полно. Еще немного, и хлев запылает сверху донизу.

– Нет! – закричал Иисус, бросившись затаптывать пламя. – Ты обещал: никакого шума!

С яростным, не хуже пламени, блеском в глазах отшвырнув коротышку с дороги, Уоллес принялся поджигать сено, тюк за тюком.

– А-а, провались ты, – прорычал Иисус и бросился назад, к меньшей тележке.

Уоллес пинком ноги швырнул к кукурузе еще охапку горящего сена. Пламя поднялось к самому потолку. Козы тревожно заблеяли, мул заревел.

Иисус с двумя братьями дружно взялись за оглоблю уцелевшей тележки и покатили ее к выходу.

– А ну оставьте!

Выход наружу преграждала женщина, и дуло мушкета в руках смотрело прямо Иисусу в грудь. Иисус с братьями, не прекословя, бросили оглоблю тележки, а женщина, увидев Уоллеса, направила оружие на него. Иисус с братьями немедля нырнули в ближайший ларь, кое-как, едва не увязнув в кукурузных початках, добрались до наружной стены, проскользнули в оконце отдушины и кучей, один на другого, рухнули в козий загон.

В хлеву оглушительно грохнул мушкет. Выстрелу вторил еще один, не такой громкий – должно быть, Уоллес выпалил из пистолета. От души пожелав этой парочке пристрелить друг дружку, да и дело с концом, Иисус увидел прямо перед собой темную фигуру, двинувшуюся навстречу им с братьями.

Поначалу Иисус решил, что это одна из коз – просто коза, поднявшаяся на дыбы, но едва отсветы пламени озарили идущего, кровь Иисусова словно бы превратилась в воду.

Перед ним возвышалась жуткая тварь сплошь из одних рогов, мрака да шерсти – колышущейся, клубящейся, черным дымом уносящейся по ветру прочь. Руки неведомого создания выглядели почти как человеческие, только с острыми кривыми когтями на пальцах; глаза, обращенные прямо к злосчастной троице, полыхали иссиня-серебристым огнем, прожигая каждого насквозь.

Диковинный зверь зарычал, обнажив клыки.

– Хобомок! – вскричал Ноотау.

«Хобомок?!»

Казалось, Иисусу вонзили нож в самое сердце. Откуда здесь, в козьем загоне на крохотной ферме, мог взяться сам повелитель смерти и мук? Об этом оставалось только гадать.

Зверь склонил голову на сторону.

– Хобомок? – скрежещуще, хрипло переспросил он.

На лице его отразилось очевидное замешательство.

– Хо… бо… мок, – неспешно, словно в попытках разгадать значение непонятного слова, проговорил зверь.

На лице жуткого зверя отразился страх. Будто терзаемый невыносимой болью, зверь стиснул виски ладонями, но вот глаза его сузились, вспыхнули ярче пламени.

– Хобомок! – прошипел он так, точно это слово обжигало язык, схватил Ноотау за шкирку, рывком вздернул на ноги и с силой ударил теменем о столб изгороди.