Косиног. История о колдовстве

– Не бывать мне собой, – продолжал Самсон, – не обрести цельности, пока не смогу разглядеть, что укрывает сумрак. Быть может, эти пекоты что-нибудь знают?

Лес вздрогнул, замер, будто от ужаса.

– Для тебя у пекотов найдутся только хитрости и ловушки, да такие, из которых тебе вовек не выбраться.

– Я уже в ловушке, из которой никак не выберусь.

– Сейчас выход есть, только ты воспользоваться им не желаешь. Нужно всего-навсего поклониться Паупау, поклониться Матери Земле кровью, сколько раз уж об этом переговорено!

Самсон молча взирал в сторону хлева – туда, где покоился мертвый. Не дождавшись ответа, Лес помрачнел, как грозовая туча, принялся расхаживать из стороны в сторону, однако спустя минуту остановился и тяжко вздохнул.

– Отец, – с предельной серьезностью заговорил он, – прошу, молю тебя, не вздумай к пекотам ходить. Не кончится это ничем хорошим ни для тебя, ни для нас. Да, я не могу заставить тебя играть надлежащую роль. Могу только надеяться, что ты поверишь моим словам. Но если… если уж ты не хочешь помочь нам, прошу тебя, луной на небе заклинаю: хоть с этим-то нас не подведи.

Однако Самсон упорно молчал.

Лес вновь смерил Самсона долгим, пристальным взглядом.

– Не знаю, что тут еще сказать. Всем нам сейчас нелегко. Все мы боремся, как только можем. На кону наши жизни, наш мир.

С этим Лес, встревоженный до глубины души, двинулся прочь, пересек поле и скрылся среди деревьев.

Провожая опоссума взглядом, Абита подумала, как было бы здорово, подобно ему, попросту убежать в чащу, исчезнуть в лесу навсегда и покончить со всеми заботами о ферме, о кукурузе, а главное – об Уоллесе.

– Попробую я, пожалуй, уйти отсюда подальше, – отстраненно, скорее, самой себе, чем Самсону, сказала она. – Уеду, пока они не явились за мной. Пока не отдали в рабство Уоллесу и его семейству. Возможно, наскребу кое-что на продажу, а выручки хватит для переезда на юг, где зимы не так суровы…

Кивнув, она обвела взглядом двор. Что у нее в хозяйстве осталось из ценного?

– Стало быть, Сид… пара коз… куры… и лемех плуга…

На плечо ей опустилась пчела, одна из тех, что постоянно вились, жужжали вокруг Самсона, точно вокруг какого-то особо медоносного полевого цветка. Абита осторожно сдула ее прочь.

– И пчелы. Полдюжины прекрасных ульев. За них можно хорошую цену взять. С медом и воском у всех сейчас туго, а значит, за пчел могут дать больше вампума, чем за все остальное вместе.

Тут Абита вспомнила о стоявшей у хлева повозке. Со дна повозка слегка обгорела, но в остальном вид сохранила вполне достойный.

– Абита, что такое «вампум»?

– А?

– Какая-то ваша еда?

– Нет, это ракушки. Вернее, бусины, выточенные из раковин, а изготовление их, насколько я слышала – занятие крайне долгое и непростое. За них люди покупают всякие нужные вещи, понимаешь? Будто за деньги… за монеты… будто за…

Не зная, как объяснить лесному созданию принцип денежного обращения, да вдобавок совершенно не в настроении для этаких объяснений, Абита умолкла на полуслове.

Самсон удивленно крякнул.

– Значит, вампум вы можете получить в обмен на самые разные вещи. К примеру, на кукурузу, или пчелиный воск. Верно?

– Верно.

– А после обмениваете вампум на другие вещи?

– Ну да. Именно так все и устроено.

– И тебе нужен вампум, чтоб выменять у Уоллеса землю.

Абита вмиг навострила уши.

– А ты умеешь делать вампум? Знаешь какие-то чары для этого? Но ведь, если так, то… если так, то…

Едва не захлебываясь от восторга, она вскочила, стрелой помчалась в дом, минуту спустя вернулась с Эдвардовым кошельком и, покопавшись в нем, извлекла на свет надтреснутую бусину вампума. Бусины с трещинами не стоили ни гроша.

– Вот, – пояснила она, вложив бусину в руку Самсона. – Наделай таких же… сколько сумеешь!

Сжав бусину в кулаке, Самсон смежил веки, сосредоточенно наморщил лоб.

– Положи руку сверху, – велел он.

Абита охотно послушалась.

– Абита, ты что-нибудь чувствуешь?

Минуту подождав, Абита сокрушенно покачала головой.

– Вот и я тоже.

Абита убрала руку, а Самсон, разжав пальцы, пригляделся к бусине снова.

– У нее нет голоса. У кукурузы есть, у живокоста есть, и у коз, и у пчел, а у нее нет. Наверное, это из-за того, что она нежива и оживать не желает. В ней даже духа, и того нет. Прости, Абита, но мне ее не дозваться.

– А-а, – не скрывая разочарования, протянула Абита.

Однако Самсон, не сводя взгляда с бусины, сдвинул брови и вдруг просиял. Поднявшись на ноги, он подошел к крыльцу, отыскал там метлу и поднял кверху ее черенок.

– Спой мне.

– «Спой»? Как это «спой»?

– Так же, как пела песню в тот день. Только без слов, голосом.

– Прости, Самсон, не могу. Не до песен мне нынче. Совсем.

– Доверься мне, Абита. Закрой глаза и пой. И думай о цветах в лучах солнца.

Абита хотела было возразить, но вовремя углядела огонь во взгляде Самсона и прикусила язык.

– Поверь мне, Абита.