Косиног. История о колдовстве

Войдя в пещеру, Самсон увидел перед собой уходящий вглубь коридор. Легонько касаясь ладонью стены, изукрашенной сотнями наскальных рисунков, он двинулся дальше, прошел несколько дюжин шагов и оказался в небольшом подземелье величиной примерно с одну из оставшихся внизу хижин.

Стены подземелья от пола до потолка были увешаны черепами и масками всевозможных размеров и форм. Затейливо украшенные сигиллами, перьями, костями, маски соединяло между собой множество длинных шнуров из тростникового волокна, травы и волос, придававших пещере изрядное сходство с паучьим логовом. Все это тоже казалось до боли знакомым, будто Самсон здесь не в первый раз.

Посреди подземелья, в кругу камней, горел костер, а по ту сторону пламени ждал тот самый человек.

Сидевший, скрестив ноги, на одеяле, человек негромко пел без слов. Лицо его прикрывала безглазая белая маска, резной деревянный круг вроде лунного диска. Невероятно старый на вид, ни слабым, ни хрупким он отнюдь не казался – напротив, выглядел гибким и полным сил. Его морщинистая кожа была припорошена пеплом, заплетенные в две косы серебристые волосы парой змей вились вдоль спины.

Сняв маску, поющий явил взгляду гостя лицо – мертвенно-бледное, с темными линиями, тянущимися сверху вниз, от лба к подбородку… лицо ведуна из видений Самсона.

Вокруг глаз хозяина подземелья темнели черные кляксы. Оборвав напев, он поднял веки, и глаза его ярко блеснули в тени глубоких глазниц.

– Ты, я вижу, в растерянности? – спросил он, устремив на Самсона немигающий взгляд.

К немалому удивлению Самсона, его голос звучал чисто, звонко, на зависть любому из молодых.

– Да, так и есть.

– Входи же… входи, садись к огню. У меня есть, что тебе показать.

Глава десятая

К ферме Абиты Уоллес, сопровождаемый сыном, Исааком, и Анселем Фитчем, подошел через лес. Близился полдень. Окрестные заросли звенели от птичьих трелей и жужжания насекомых. Вопреки начавшемуся октябрю, удушливая, парная жара все никак не спадала; неподвижный, отяжелевший от влаги воздух казался густым, будто патока.

На опушке, чуть выше фермы, все трое остановились. Идти пришлось долго; одежда Уоллеса промокла от пота насквозь, пулевая рана в бедре отчаянно ныла.

– Что нам высматривать-то? – спросил Исаак.

– Увидишь – сразу поймешь, – заверил его Ансель. – Любой необычный поступок, который мы сможем втроем засвидетельствовать под присягой. Судье Уотсону любая странность, любое чудачество подойдет.

«Уж это точно», – подумал Уоллес. С судьей и с лордом Мэнсфилдом он переговорил загодя и наверняка знал: любой зацепки будет довольно.

Абиту они застали за возведением нового хлева для домашней живности, прибивающей доски к столбу опоры: дикие космы распущены по плечам, ни башмаков, ни корсета, наготу прикрывает только свободная блуза, передник да нижняя юбка. Зашнуровать ворот блузы она не потрудилась, выставив напоказ ключицы. Взмокшее от пота тонкое полотно липло к коже. Глядя на ее небольшие груди, колышущиеся за работой из стороны в сторону, Уоллес вскоре почувствовал знакомое шевеление в паху.

«Ну вот, – подумал Уоллес. – Сам Дьявол искушает меня ее прелестями!»

Покосившись на Анселя с Исааком, он обнаружил, что и на них увиденное действует в точности так же: Исаак покраснел от смущения, а Ансель разве что слюну не пустил.

– Видали, как игриво вырядилась? – спросил Уоллес.

Ансель, не сводя глаз с Абиты, кивнул.

– Да уж, стыда перед Господом в ней ни на грош!

Расположившись так, чтоб хорошо видеть всю ферму, все трое принялись зорко следить за Абитой, но вот прошел час, а за ним и другой, и мало-помалу Уоллес начал всерьез беспокоиться, не зря ли они тащились в такую даль. Ансель, усевшись на землю и привалившись спиною к дереву, прикрыл глаза, Исаак, отыскав местечко поудобнее, тоже то и дело клевал носом, но Уоллес не сдавался. Опершись плечом о ствол толстого клена, он наблюдал за каждым шагом Абиты, точно стервятник.

Вдруг ему показалось, что сбоку, у нижнего края поля, появился кто-то еще, но, обернувшись и приглядевшись внимательно, Уоллес не обнаружил вокруг ни души.

«Эдвард? Эдвард, это ты? Если так, покойся с миром, братишка. Я не позволю этой изворотливой бабе оттягать у нас папину ферму».

Отложив молоток, Абита направилась к колодцу, долго пила из ведра, а после уселась в тени, на крыльце, подняла со ступеней непонятный предмет наподобие небольшого обруча и принялась вплетать в обруч цветы вперемешку с еще какими-то пустяковинами.

Уоллес насторожился, сощурился.

«Что это у нее?»

Сердце в груди застучало быстрее.

– Глянь-ка, – шепнул он, толкнув в плечо Анселя. – Гляди. Чем она там занята?

Ансель с Исааком поднялись на ноги.

– Венок из цветов плетет, всего-то и дела, – сказал Исаак.

– Нет, – возразил Ансель, – не просто венок – талисман… может, даже корону языческую.

Горбатый, одноглазый кот Абиты, выбравшись из-под крыльца, взглянул на хозяйку и замяукал.

– Ишь, экую страхолюдину себе завела, – заметил Уоллес.

– А может, она неспроста его в доме держит?

– Как это «неспроста»?

– Может, это вовсе не кот, а ее фамильяр?