Космер: Тайная история

– Но, – запинаясь, произнес тот, – вряд ли он придет за мной… То есть, даже если бы я что-то совершил, он же не придет сюда? Я ведь знаю, что пристанище мадам Тишины под защитой. Все это знают. Здесь бродит тень ее покойного мужа. Мне кузен рассказывал, он его видел.

– Белый Лис не боится теней, – пригнувшись к столу, сообщил Даггон. – С другой стороны, не думаю, что он рискнет появиться здесь, но вовсе не из-за тени. Все знают, что это нейтральная земля. Даже в Лесах должны быть безопасные места. Но…

Даггон улыбнулся проходившей мимо Тишине – та направлялась на кухню. На сей раз его улыбка не вызвала ответной гримасы. Он точно проложил тропинку к ее сердцу.

– Что – но? – пискнул Честность.

– Ну… – протянул Даггон. – Я бы мог еще долго рассказывать, как Белый Лис охотится на людей, но, видишь, моя кружка пуста. А жаль. Думаю, тебе было бы интересно узнать, как Белый Лис поймал Миротворца Хапшира. Это отличная история.

Честность визгливо крикнул Тишине, чтобы принесла еще пива, хотя та суетилась на кухне и не слышала его. Даггон нахмурился, но Честность положил монету на край стола, показывая, что ждет наполнения кружек, когда Тишина или ее дочь вернутся в зал. Ладно, пойдет. Даггон улыбнулся про себя и приступил к рассказу.

Тишина закрыла дверь в зал, повернулась и прислонилась к ней спиной. Равномерно дыша, она пыталась успокоить колотящееся сердце. Женщина надеялась, что ничем себя не выдала. Они не могли догадаться, что их узнали.

Мимо, вытирая тряпкой руки, прошла Вильям-Энн.

– Матушка? – удивленно спросила она. – Матушка, что с тобой?

– Принеси книгу. Быстрее, дитя!

Вильям-Энн побледнела и заторопилась в кладовую. Чтобы успокоиться, Тишина сжала в кулаке фартук и направилась к дочери, выходившей из кладовой с толстым кожаным футляром для книг. Обложку и корешок присыпало белой мукой из укромного места, где хранилась книга.

Тишина взяла футляр, положила на высокий кухонный стол и открыла. Внутри лежала стопка отдельных листов. На большинстве из них были набросаны портреты. Пока Тишина перебирала страницы, Вильям-Энн подошла к глазку, откуда просматривался общий зал.

Несколько мгновений колотящемуся сердцу Тишины вторил только шелест торопливо переворачиваемых страниц.

– Тот мужчина с длинной шеей, да? – спросила Вильям-Энн. – Я помню, что видела его на каком-то объявлении о награде.

– Это всего лишь Плач Вайнбэр, жалкий конокрад. За него и двух мер серебра не дадут.

– Тогда кто? Мужчина в шляпе в углу?

Тишина покачала головой. Она наконец добралась до страниц в конце стопки и изучала портреты. «Боже Запредельный, – пронеслось в голове. – Даже не знаю, что лучше – чтобы это оказались они или нет». Зато руки хотя бы перестали трястись.

Вильям-Энн подошла к матери и вытянула шею, разглядывая рисунки через ее плечо. В свои четырнадцать лет девочка уже переросла мать. Тишина никогда не думала, что однажды пожалеет о том, что дочь выше ее. Хотя Вильям-Энн жаловалась на неуклюжесть и называла себя долговязой, стройная фигура девочки намекала на будущую красоту. Она пошла в отца.

– О Боже Запредельный, – вырвалось у Вильям-Энн, и она поспешила зажать рот ладонью. – Ты думаешь…

– Честертон Разделитель, – подтвердила Тишина. – Посмотри на форму подбородка, выражение глаз… вылитый он. Сам пришел к нам в руки, с четырьмя своими людьми.

Награды за этих пятерых хватит, чтобы закупить припасы на год. Или даже на два. Взгляд женщины остановился на словах, написанных под портретом четкими, жирными буквами. Особо опасен. Разыскивается за нападение, изнасилование, грабеж. И конечно же, самое тяжкое преступление приберегли напоследок: убийство.

Тишина всегда гадала, намеренно ли Честертон и его люди прикончили губернатора самого влиятельного форта на континенте, или тому просто не повезло. Досадная случайность во время обычного грабежа. В любом случае Честертон прекрасно понимал, что натворила его банда. До того случая он был обычным, хотя и довольно удачливым, бандитом на большой дороге.

Теперь он стал намного более известным и опасным преступником. Честертон понимал: если его поймают, пощады ждать не стоит. В Последнем порту Честертона заклеймили как анархиста, угрозу общественному порядку и психопата.

У него не осталось причин держать себя в узде. И он перестал утруждать себя.

«Ох, Боже Запредельный», – то и дело повторяла про себя Тишина, проглядывая длинный список преступлений на следующей странице.

За спиной Вильям-Энн шепотом зачитывала их вслух.

– Он в зале? – спросила девочка. – Но где?

– Торговцы, – ответила Тишина.

– Правда?

Вильям-Энн ринулась обратно к дверному глазку. Пол и стены рядом с дверью – да и везде на кухне – были выскоблены так, что дерево побелело. Себруки опять убиралась.

– Совсем не похож, – заявила Вильям-Энн.

– Присмотрись получше.

Тишина и сама не сразу заметила сходство, хотя каждый вечер перед сном просматривала хранившиеся в книге листы, запечатлевая в памяти лица.

Несколько мгновений спустя Вильям-Энн ахнула и зажала рукой рот.

– Как глупо. Зачем он ходит здесь у всех на виду? Даже переодевшись.