Космер: Тайная история

Тишина сжала щепотку серебряной пыли, которую ранее наскребла в кармане. Как же хотелось высыпать ее на Вильям-Энн, чтобы хоть немного облегчить боль, но она точно знала – это бессмысленно. Плача, она опустила голову, затем рассыпала пыль маленьким кругом вокруг них. А что еще она могла сделать?

Вильям-Энн билась в конвульсиях, с хрипом втягивая воздух, цепляясь за руки Тишины. Тени прибывали десятками, толпились вокруг, чуя кровь. И плоть.

Тишина крепче прижала дочь к себе. Все же следовало бежать за кинжалом. Пусть он не исцелил бы Вильям-Энн, но с ним она могла хотя бы сражаться.

Без него, без любого оружия, они пропали. Бабушка была права с самого начала.

– Тише, милая… – прошептала Тишина, зажмуриваясь. – Не бойся.

Тени бросались на хрупкий барьер, рассыпая искры, заставив Тишину открыть глаза. Одни отступали, но приближались другие, бились о серебро. Багровые глаза подсвечивали извивающиеся черные силуэты.

– Ночь спустилась… – шептала Тишина, с трудом выдавливая из себя слова. – Ждем рассвет.

Вильям-Энн выгнула спину и затихла.

– Засыпай… и успокойся. Тьма вокруг, но будет свет…

Она так устала. Не надо было брать дочь с собой. Но тогда Честертон бы ускользнул, а ее саму, скорее всего, убили бы тени. Вильям-Энн и Себруки стали бы рабынями Теополиса, если не хуже.

Выбора нет. Выхода тоже нет.

– Зачем ты послал нас сюда? – закричала женщина, вглядываясь в небо над сотнями горящих багровых глаз. – Чего ты хочешь?

Ответа не последовало. Его никогда не было.

Впереди действительно горел свет; она видела его сквозь низкие ветви деревьев. Они остановились всего в нескольких ярдах от пристанища. Она погибнет так же, как бабушка, в паре шагов от дома.

Тишина заморгала, прижимая к себе Вильям-Энн. Тонкий серебряный барьер не выдерживал натиска.

Ветка прямо перед ней… У нее такая странная форма.

Длинная, тонкая, без листьев. Она совсем не похожа на ветку. Скорее, на…

Арбалетный болт.

Болт, который воткнулся в дерево, вылетев из окна кухни. Она помнила, как этот болт целился ей в лицо, поблескивая наконечником.

Серебро.

Тишина Монтана с грохотом ввалилась в заднюю дверь пристанища, волоча за собой высушенное тело. Она проковыляла на кухню, почти не в состоянии идти; из иссохшей руки выпал болт с серебряным наконечником.

Ее кожа продолжала стягиваться, тело увядало. Она не смогла избежать иссушения, слишком со многими тенями пришлось сражаться. Арбалетный болт помог расчистить путь, дав последний, лихорадочный шанс вырваться из окружения.

Она почти ничего не видела. Из затуманенных глаз лились слезы. Но, несмотря на слезы, глаза казались сухими, словно она час простояла на ветру, не смыкая век. Веки отказывались моргать, и она не могла шевелить губами.

Здесь есть… пыль. Должна быть.

Думай. Напрягись. Что? Она действовала без размышлений. Банка на подоконнике. На случай прорыва защитного круга. Негнущимися пальцами Тишина открутила крышку. При виде своей руки в далеком уголке разума всколыхнулся ужас.

«Умираю. Я умираю».

Она погрузила банку с серебряной пылью в бочку с водой и, вытащив ее, поковыляла к Вильям-Энн. Упала на колени рядом с девочкой, расплескав много воды. Остаток Тишина вылила трясущейся рукой на лицо дочери.

– Пожалуйста. Прошу тебя.

Темнота.

– Нас послали сюда, чтобы мы были сильными, – сказала бабушка, стоя на краю возвышающегося над водой утеса.

Ветер закручивал ее седые волосы, разметывал их, как клочья тени.

Она обернулась к Тишине; обветренное лицо покрывали капли воды от разбивающегося внизу прибоя.

– Нас послал Запредельный Бог. Это часть его замысла.

– Легко тебе говорить, – огрызнулась Тишина. – Ты все можешь подвести под этот туманный замысел. Даже уничтожение мира.

– Я не желаю слышать от тебя богохульство, дитя.

Голос бабушки походил на шарканье сапог по гравию. Она подошла к Тишине.

– Ты можешь возмущаться Запредельным Богом сколько хочешь, но ничего не изменится. Вильям был беспомощным болваном. Тебе лучше без него. Мы Первопроходцы. Мы выживем. Именно мы сумеем когда-нибудь победить Зло.

Она прошла мимо Тишины.

После смерти ее мужа Тишина ни разу не видела на лице бабушки улыбку. Улыбки только зря тратили силы. А любовь… любовь осталась на родине. Вместе с людьми, погибшими по вине Зла.

– Я жду ребенка, – сообщила Тишина.

Бабушка остановилась.

– От Вильяма?

– От кого же еще?

Бабушка продолжила идти.

– Ни слова осуждения? – повернулась к ней Тишина, складывая на груди руки.

– Сделанного не воротишь. Мы Первопроходцы. Чему быть, того не миновать. Меня больше беспокоит пристанище и как заплатить этим проклятым фортам.

«У меня есть кое-какая идея. – Тишина думала об объявлениях о награде, которые начала собирать. – Даже ты на такое не осмелишься. Нечто опасное. Нечто невообразимое».

Бабушка добралась до Леса и хмуро оглядела Тишину, затем натянула шляпу и шагнула под деревья.

– Я не позволю тебе вмешиваться в жизнь моего ребенка, – прокричала Тишина ей в спину. – Я выращу его сама, как считаю нужным!

Но бабушка уже растворилась в тенях.

Пожалуйста. Прошу тебя.

Я все сделаю!

Я не могу тебя потерять. Я не могу…