Космические оборотни

Теперь, когда фургон поднимался в Иин-Син, моему сердцу стало чуть-чуть легче, как бывает с каждым странником, когда он входит в страну, где его рады видеть.

Но одновременно возрос и страх.

Будь здесь Симла, она могла бы разведать все, была бы моими глазами и ушами, но никто не мог заменить мне ее.

Солнце вставало, но было скрыто вершинами холмов, так что для нас не было ни полного света, ни тепла. Я поела, не останавливая фургона, но больше не пела, потому что вся моя сила упала после всех призывов, которые я сделала за последние несколько часов, а то, что осталось, могло понадобиться в качестве оружия. Мы все еще видели следы отряда, который прошел перед нами.

На склонах холмов были виноградники.

Их листья завяли и покраснели. Но не было ласкового ветерка, шевелящего листья, только запах гари.

Я уже угадывала, что найду в Иин-Сине.

Дым все еще тянулся из куч золы. Из зернохранилищ валили маслянистые клубы.

Я намочила шарф и завязала нос и рот, глаза слезились.

Огонь пощадил только храм Умфры, но большие ворота криво висели на петлях, и было видно, что их протаранили. Иим-Син был захвачен внезапно, но горстка его обитателей ухитрилась добраться сюда в надежде, что святыню не тронут.

Эти убийства и разрушения были так бессмысленны, как будто сделавшие их были оболочками людей, причем куда более скверными, чем любой человеческий дух, обитающий в этих оболочках.

Каким же может быть человек, когда он откидывает всякий контроль над зернами жестокости и зла, живущими в нем? Я — Певица, и для получения своей силы сама прошла через много проверок и испытаний. Я из рода Тасса — народа, давшего обет мира. То, что я увидела в Иим-Сине, превосходило всякое понимание. Меня трясло и тошнило, я не могла поверить, что это сделали те, кого все еще называли людьми.

Если такое случилось в Иим-Сине, то что же с Долиной? Правда, в Долине была стража, готовая грудью защитить тех, кто жил там. Может быть, стражники увели их, чтобы спасти от убийц?

Я пошла обратно к фургону и дала приказ казам. Джорт поднял голову и взглянул на меня.

— Что случилось?

Я откровенно рассказала о том, что нашла здесь, и добавила, что смерть, наверное, идет теперь перед нами.

— Кто? Почему?

— Ничего не могу сказать. Предполагаю только, что враги Осколда идут на него через Долину.

— Я думал, что Долина и ее Дороги священны и неприкосновенны…

— Во время войны богов забывают или оскорбляют. Так бывает часто.

— Но как могли равнинные жители сделать такую вещь только ради того, чтобы потихоньку напасть на лорда? — настаивал он.

— Я думала об этом, но не нашла ответа. Прошлой ночью на равнине пылали пожары. Я предполагаю, что это не просто вторжение на земли Осколда. Конфликт распространился гораздо шире, и, может, уже вся страна в огне и крови. То, что я видела здесь, не отвечает здравому смыслу. Объявленный вне закона может совершать такие действия, но его банда не столь велика, чтобы напасть на городок, да и кто эти отщепенцы? Ведь Озокан и его люди умерли.

— Но мы пойдем туда, в Долину?

— Я поклялась тебе, — устало ответила я. — Я сделаю все, что могу, чтобы дать себе возможность как-нибудь исправить сделанное. Смогу ли — ответ на это в Долине.

— Ты хочешь предложить мне тело Мэквэ?

Меня не удивили его слова. Он неглуп, и сложить два и два не так уж трудно.

— Да, тело Мэквэ, если ты согласишься. Затем ты сможешь пойти в Ирджар, и я пойду с тобой. Мы все расскажем, на твой корабль сообщат, и он, конечно, вернется.

— Очень уж много «если», — прокомментировал он. — Скажи, Майлин, почему ты отдаешь мне его тело?

— Потому что оно единственно возможное, — медленно сказала она.

— У тебя нет других причин? Например, желания, чтобы Мэквэ снова жил?

— Мэквэ умер. Осталось только то, что поддерживает пока жизнь — тусклый образ.

— Значит вы, Тасса, отделяете человека от тела?

Я не совсем поняла, что он хотел сказать.

— Ты — Крип Ворланд, — ответила я. — Разве ты чувствуешь себя менее Крипом, раз находишься в другой внешней оболочке?

Он молчал, обдумывая. Я надеялась, что правильно ответила на его мысль. Если он согласится, что главное — не тело, а то, что в нем живет, тогда обмен не будет таким тяжелым для него.

— Значит, вашему народу все равно, какое тело вы носите?

— Конечно, нет! Я была бы безумной, если бы утверждала подобное. Но мы верим, что внутренняя часть неизмеримо выше внешней, она и составляет нашу истинную сущность, а внешняя часть только одежда для глаз и чувств. Прежняя оболочка Мэквэ все еще жива, но то, что было Мэквэ, ушло из оболочки и от нас. Я предлагаю тебе бывшее его тело, чтобы ты опять стал человеком.

— Тасса, — поправил он меня.

— А разве это не одно и то же?

— Нет! — резко возразил он. — Мы очень разные. Как Джорт, я узнал, что остаток законного обитателя все еще живет в этом теле и может влиять на меня. Но получится ли так, если я попробую другое переключение?

Не стану ли я Крипом-Мэквэ вместо Крипа Ворланда?

— Кто руководит Джортом — человек или барск?

— Человек, я надеюсь… теперь, — нерешительно ответил он.