Космическое сознание

таким, каков я есть, главным образом благодаря личному опыту, а не благодаря

книгам, хотя я и поглощал самые разнообразные книги в ужасающем количестве. Но

чтение не заглушило во мне моей личности. Кажется, больше всего я читал Эмерсона,Карлейля, Гюго и все что угодно по мифологии и христианской литературе. Я все время

перечитываю «Leaves of Grass». Но до мая 1889 года, кажется, я не чувствовал тайны,которая придает этой книге ее главное, сверхъестественное значение. Это снизошло на

меня тогда — в мае 1889 года и затем, спустя два года, — в 1891 году и в третий раз в

1893 году, в памятную для меня ночь, когда мне пришлось от лица протестовавшей

группы этицистов быть в Филадельфии во время раскола в тамошнем Этическом

Обществе. Май 1889 года — в ту захватившую меня ночь я стоял на палубе речного

парохода, облокотившись на перила. Этот мир уступил место другому, и в горе и

радости нескольких минут я увидел то, что раньше мне не дано было видеть. Те, с кем

это случилось, поймут, что это значит, а у кого не было — не поймут или, быть может,для них это послужит намеком. Я не могу отделить физические явления того момента от

психических. Мое физическое тело исчезло в духовном свете. Все суровое смягчилось

перед лицом этого явления. Я слился воедино с Богом, любовью, вселенной и, наконец,увидел себя лицом к лицу с собою. Я ощущал страстные отклонения от нормы и

приведение к норме моей нравственной и умственной природы. Во всем я ощущал

полную непосредственность — неразрывное единство множества видов энер

гий моего существа, слившихся в одну общую силу. Казалось, не то я на пароходе, не то

я лечу в воздухе или странствую в межпланетном пространстве. Я стоял так, пока пароход не

причалил и уже собирался опять отчаливать. Один из знакомых матросов подошел ко мне, хлопнул меня по плечу и спросил, отчего я не схожу с парохода, и прибавил, что у меня очень

счастливое выражение лица. Уитмена я видел лишь на другой день вечером. Все это время я

находился в экстатическом состоянии, смешанном с сомнением, все ли у меня в порядке, не

схожу ли я с ума, а не то, что я увидел какой-то свет. Первые же слова Уитмена разубедили

меня: «Гораций, выражение лица показывает, что вы очень счастливы. В чем вам так

посчастливилось?» Я присел и вкратце попытался передать ему, в чем мне посчастливилось, хотя, спрашивая меня, пожалуй, он подразумевал кое-что другое. Он нисколько не удивился

моему рассказу, а только положил мне на плечо руку и сказал: «Я знал, что это будет с вами».

Я ответил, что целый день сомневался, не помешан ли я. «Нет, здоровы, теперь вы здоровы».

Прошел месяц, пока появился непосредственный результат этого явления.

Рефлективное действие его, разумеется, перешло в постоянную форму! С того момента и до

сегодня (1901 г.), могу сказать, у меня не было ни на одно мгновение отчаяния вследствие

моих духовных отношений к людям или вселенной. Конечно, у меня существуют мои земные

невзгоды и слабости. Но главное основание моей уверенности теперь несокрушимо. Прежде я

даже не подозревал, что бессмертие существует. Одна минута видения в первый раз, во

второй раз, и теперь после этих двух случаев у меня нет ни облачка сомнения в бессмертии.