Космическое сознание

дрова, помогал во время покоса, правил волами и лошадьми, бегал с поручениями.

Удовольствия его были так же просты и непритязательны, как и его труд. Случайная поездка

в соседний маленький городок, игра в мяч, купание в речке, протекавшей через отцовскую

ферму, сооружение и пускание по воде корабликов, весною — выискивание птичьих яиц и

цветов, летом и под осень — собирание диких плодов — все это, вместе с катанием на

коньках и ручных салазках зимою, составляло его весьма любимые домашние развлечения, являвшиеся отдыхом после работы. Будучи еще маленьким, он с повышенной пылкостью

предавался чтению новелл Мариэтта, поэм и новелл Скотта и других сочинений, говорящих о

внешней природе и о человеческой жизни. Никогда, даже в детском возрасте, автор не

принимал доктрин христианской церкви; но лишь только он подрос настолько, чтобы

сознательно остановить свое внимание на подобных вопросах, он понял, что Христос был

человеком, великим и добрым, без сомнения, но все-таки только человеком, и что никто

никогда не должен быть осужден на вечное страдание. Что если существует сознательный

Бог, то он является высшим вершителем всего и, в конце концов, желает блага всему; но

вместе с тем автор понял, что если видимая, земная жизнь конечна, то сомнительно, или

более чем сомнительно, чтобы личное сознание человека сохранялось и после смерти. В

детские и юношеские годы автор останавливался на подобных вопросах более, чем это можно

предположить; но, вероятно, не более, чем другие его вдумчивые сверстники. По временам он

впадал в некоторый род экстаза, любопытства, связанного с надеждами. Так, однажды, когда

ему было всего около десяти лет, он самым серьезным образом страстно пожелал умереть, чтобы перед ним открылись тайны потустороннего мира, если такой мир существует. У него

бывали также припадки беспокойства и страха; так, например, находясь приблизительно в

том же возрасте, он читал однажды, в солнечный день, рейнольдов-ского «Фауста»; он уже

подходил к концу, как вдруг почувствовал, что должен оставить книгу, решительно не будучи

в состоянии продолжать чтение, и выйти из комнаты на воздух, чтобы справиться с

охватившим его страхом (случай этот он ясно вспоминает по прошествии вот уже 50 лет).

Мать мальчика умерла, когда он был мал, а затем, вскоре после этого, умер и его отец.

Внешние обстоятельства его жизни в некоторых отношениях сложились настолько

несчастливо, что описать их было бы нелегко. Шестнадцати лет автор покинул родной дом, чтобы самому зарабатывать себе на жизнь или же умереть с голоду. В продолжение пяти лет

он бродил по Северной Америке, от Великих озер до Мексиканского залива и от Верхнего

Огайо до Сан-Франциско, работая на фермах, железных дорогах, пароходах и золотоносных

http://www.e-puzzle.ru

рудниках Западной Невады. Несколько раз он едва не погиб от болезней, холода и голода, и

однажды, на берегах реки Гумбольдта, в штате Юта, ему пришлось целых полдня защищать

свою жизнь в схватке с индейцами шошо-не. После пятилетних странствований, когда ему

минул 21 год, он вернулся в места, где протекали его детские годы. Скромная сумма денег, оставшаяся после смерти матери, дала ему возможность посвятить несколько лет научным

занятиям, и его ум, остававшийся так долго невозделанным, с удивительной легкостью начал

поглощать научные идеи. Через четыре года после возвращения с берегов Тихого океана он

удостоился высших наград в учебном заведении. Помимо изучения преподаваемых в

колледже предметов, он с жадностью предался чтению многих сочинений умозрительного

характера, как, например, «Происхождение видов», «Теплота» и «Опыты» Тиндаля,

«История» и «Опыты и обзоры» Бокля, и многих поэтических произведений, особенно таких, которые казались ему свободными и смелыми. Из всех видов этой литературы он вскоре стал

отдавать предпочтение Шелли, и его поэмы «Адонис» и «Прометей» сделались любимым

чтением. На протяжении нескольких лет вся его жизнь была поиском ответов на основные

вопросы жизни. По выходе из колледжа он продолжал свои поиски с тем же жаром и

рвением. Он самостоятельно выучил французский язык, чтобы изучать Опоста Конта, Гюго и

Ренана, а также немецкий, чтобы читать Гёте, в особенности его «Фауста». Тридцати лет он

натолкнулся на «Листья травы» и тотчас же понял, что это сочинение больше, чем что-либо

до сих пор им прочитанное, может дать ему то, чего он так долго искал. Он читал «Листья» с

жаром и даже страстью, но в течение нескольких лет мог извлечь из них лишь немногое.

Наконец засиял свет, и перед ним открылся (насколько, вероятно, могут открываться

подобные вещи) смысл по крайней мере некоторых вопросов. Тогда случилось то, чему все

предшествовавшее является только предисловием.

Это было ранней весной, в начале тридцать шестого года его жизни. Он и его два друга