Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ)

Если бы не звукоизоляция, их точно было бы слышно даже на мостике.

Чехов не понял, как свалился в сон.

====== Это же абсолютно безобидная штуковина ======

Боунс проснулся раньше и ещё некоторое время в слабом комнатном освещении рассматривал спящего Чехова. Спит Пашка. Вот когда спит – это ещё икс два к невинности. Эдакой ангелочек, даже не скажешь, что за его спиной с кем-то замутил.

МакКой тихо чертыхается. Растравил вчера-таки, капитан, своими предположениями. А что если и вправду – Чехову его мало? Молодому девятнадцатилетнему здоровому организму – старого, усталого и вечно недовольного жизнью доктора? Вот и приглядывается ко всяким там астрофизикам.

– Я тебя этому предмету мебели с планетными амбициями не отдам, даже не думай, – сказал Боунс тихо, разглядывая то подрагивающие светловатые ресницы, то приоткрытые и потемневшие от ночных поцелуев губы, то спутанные русые кудри. Внутри прямо варево из ненависти и желания схватить его и трясти до тех пор, пока не признается. А ещё – иррациональное желание пойти и по общекорабельной связи заявить всему миру, что Чехов – его, и пусть убираются.

Слишком уж большому количеству людей на корабле нравится милый и улыбчивый Пашка. Теперь Боунс не был так уверен, что юный лейтенант не замечает на себе чужих заинтересованных взглядов.

Другое дело, почему именно этот лабораторный астрофизический чёрт?!

А ещё у тебя нет прямых доказательств измены. Никаких.

МакКой вытряхнул себя из тёплой кровати в новый рабочий день, ненавидя всё сущее.

Утром Пашка еле продрал глаза по будильнику. Болел зад, искусанные губы, ныли оставленные пылким доктором синяки и засосы.

Сам Боунс уже шуршал одеждой.

Пашка слегка потянулся, ощущая ломоту во всём теле. Офигенно. Как работать в таком состоянии – непонятно, но всё равно офигенно.

– Боунс, – хрипло (голос сорвал, что ли), – регенерирующую мазь дай.

– На тумбочке возле тебя. Мне уже работать, через полтора часа отряд собирается в транспортаторной.

Сказал – и вылетел за дверь, как злющий вихрь.

Пару засосов Пашка себе всё же оставил – под ключицей и ниже пупка. Пусть будут, не каждый день такой шикарный секс случается.

...думал Паша утром этого дня. Вечером этого же дня (ближе к ночи), когда Чехов пришёл в каюту, Боунс снова нещадно драл его несколько часов, причём в этот раз абсолютно трезвый. Сулу только понимающе ухмылялся, глядя следующим утром на припухшие и потемневшие губы друга, но молчал. Кельвин тоже молчал, хотя заметил. Вечером Пашка к нему не пошёл, сил не было. Отписался, что устал. МакКой был чем-то крайне и очень злобно доволен, утаскивая его в койку.

Этой ночью они заснули, когда до подъёма оставалось не больше полутора часов. Чехову казалось, что доктор из него душу вытрахал, а на сведение всех ссадин и синяков утром не хватило регенерирующей мази. А ещё оказалось, что недосып здорово мешает работе. Невыспавшийся Боунс с утра тоже благодушием не отличался. Злобный рык ещё ничего, даже возбуждает, а вот мешки под глазами Пашу беспокоили. Тоже же не железный.

Поэтому, когда на четвёртую ночь Боунс, стоило закрыться двери каюты, подхватил лейтенанта под ягодицы и потащил к кровати, Чехов воспротивился.

Упёрся в его плечи ладонями, заглянул в глаза.

– Боунс, давай выспимся.

Ладони на ягодицах сжались крепче. Чехову самому было странно – раньше он о таком сексе только мечтал, а теперь вот – хочется спать.

– Ну, – извиняющеся, – не выдерживаю я. И спать охота, и зад болит.

Боунс плюхнул его на кровать и молча ушёл в душ. Вернулся минут через десять, вколол стимулятор и уселся за стол с паддом – явно работать.

Как-то странно это всё.

Пашка, перекатившись к краю кровати, поднялся, подошёл и обнял его сзади.

– Боунс, – тихо, – у тебя всё нормально?

– И будет нормально ещё восемь часов, пока зеленоухий отчёт не потребует. Потом я сдохну от передоза занудства, – Вглядывающийся в данные МакКой отозвался зло, надавливая сгибом указательного пальца на уголок губы. Второй рукой он выводил экраны с данными от разных отделов.

Его волосы пахнут дегтярным мылом. Пашка прижимается лбом к его затылку, сопит в них. Боунс злобный, конечно, но уютный.

– Может, тебе помочь? Ты не спишь почти.

– С планетой разберёмся – высплюсь. Иди и спи.

Пашка улыбается. Легко дует ему в затылок.

– Ладно, – чмокнуть тёмные волосы. – Ты тоже не засиживайся.

Боунс заметил чудом. Шёл из медотсека – пополнял запасы медикаментов для завтрашней вылазки (планета «не опасная», а от высокой влажности и температуры люди начали валиться в обмороки). Злой. Вчера Пашка выспался, а сегодня опять упорол к шкафу. Он написал, что в лабораторию, но разве же...

В общем, Боунс был занят своими мыслями, и прошедший мимо и поздоровавшийся Сулу, несущий какой-то горшок, внимания на себя в первые три секунды не обратил.

– Добрый вечер, лейтенант С… с-тоять!