Косой крест

Солнце, методично поднимаясь над землей, все больше и больше согревало воздух. Согревало невидимую былинку в своей огромной епархии, скрючившуюся у ствола упавшей березы. Оно освещало огромные для человека города и маленькие поселки.  Поля и леса. Реки. Озера. Моря и океаны. Оно давало жизнь одним и нещадно отнимало у других. Как и всему огромному, ему не дано было видеть маленького и ничтожного, по воле судьбы возникающего на пути. Иные масштабы порождали иные задачи, совершенно непонятные для тех, кто становился жертвой великого маховика, перемалывающего все и вся для поддержания динамического равновесия огромной системы – галактики, являющейся в то же самое время малюсенькой песчинкой, затерявшейся в необъятных просторах Вселенной.

Для Жени этот вечный по человеческим понятиям огненный шар был сейчас спасением от переохлаждения. Он ласково согревал натруженное тело, давая шанс выжить. И шанс этот надо было использовать, собрав остатки сил, остатки воли и жизнелюбия.

Он проспал все теплое время. Иногда просыпался – то ли от озноба, то ли от очередного укуса комара или неудачного движения больными рукой или ногой. Но  тут же проваливался в сон снова.

Очнувшись в очередной раз от небытия, но еще не открывая глаз,  почувствовал тот же озноб, сопровождавший его все последнее время, ту же ноющую боль в поврежденных конечностях. И железы внутренней секреции влили в кровь горечь разочарования: Женя осознал все свое гибельное положение, от чего на душе стало совсем невыносимо. Обрывки мыслей, нагромождаясь друг на друга, выплетали какие-то странные ощущения, недоступные раньше. Одни и те же предметы, нарисованные сознанием, меняли свои размеры, пульсируя от огромности, от вселенской бесконечности до полного ничтожества. С одной стороны это было неприятно, даже отвратительно, но с другой – приятно до наслаждения. Глаза открывать не хотелось. Не хотелось ничего, кроме покоя – только ощущать легкость в теле и странную пульсацию психики.

В сознание вплыл образ сокурсника – Коли Федотова. «Коля, Коля…» Совсем недавно встретил его жену – Светку. Оказалось – Федотова уже нет. Два года уже как. Умер от  передозировки. А тогда, после первого курса, в первом стройотряде, Коля однажды вечером предложил их компании – ему, Светке и Веронике – покурить. Они выкурили два косяка по кругу, и у него случилось похожее состояние: предметы пульсировали, меняя размеры. Весь вечер они хохотали как ненормальные. А назавтра у него болели мышцы живота. Как после качания пресса. Сейчас сознание мутилось без всякой травки. Моментами чувствовал, как мозг отупевал до безразличия к жизни. Все существо как бы замирало в одной точке пространства, не понимая, что происходит. Точка, начиная пульсировать, то расширялась, то сжималась, усиливая бредовое состояние.

Он почти заснул снова. Рефлекторно сработала рука на укус комара. Правая. И боль в ней заставила встрепенуться. Проснувшись окончательно, высвободив из пограничной зоны сознание, Женя чуть смог разлепить глаза. Они затекли за день сна. Ресницы склеились закристаллизовавшимися выделениями. Чувствовалось – физиономия опухла. Особенно ощутил мешки под глазами, когда пошевелил мышцами лица. Тело отказывалось подчиняться. О руке и ноге и вовсе говорить не приходилось. Но не умирать же здесь.

Когда приподнялся, болью отозвалась голова. Особенно остро в висках. В ней появилось подобие шуршания волн о прибрежную гальку. В этом шуме стали рождаться всевозможные идеи. Абсурдные. Панические. Жизнеутверждающие. И даже фантастические. Они толкались в сумерках бессознательности, пытаясь высвободиться от ее пут – от темноты не проявленного состояния. Стремились к тусклому свету разума. Хотели стать осознанными. Как будто каждая из них – и только она – была безапелляционно верной. Не поддающейся критике. Но за ней уже спешила другая, отбрасывая предыдущую назад, в небытие, и все повторялось снова и снова.

Уже около получаса, превозмогая боль, Женя снова ковылял по профилю, устремляясь вперед. Просто шел, ни на что не надеясь. Даже на чудо. «Чудо? – думал, отстраненно реагируя на выпад глупой надежды, – Да. Может быть. Но не со мной». Он дожевывал первую порцию сухарей, вторую оставив на следующий раз. Еще на привале сначала разложил их на три кучки. Но подумал и сделал две. Если за это время никуда не выйдет, третья порция  может и не понадобиться. Нет, паники не было. «Ты не из таких, – говорил себе, – Ты не барышня, падающая в обморок при первом удобном случае. Ты же – мужик». Вдруг осознал, что думает о себе во втором лице.

– Ну вот, Евгений Иванович, снова пришло время поговорить, – горькая усмешка, мелькнувшая на лице, вдруг исчезла. Он как раз поднялся на очередное возвышение, через которое проходил профиль, – Не может быть… – ухо уловило впереди далекий звук работающего двигателя. Гудение – то почти неслышно появлялось, то совсем исчезало, заглушаемое даже легким ветерком, – Господи, неужели это правда? – поднял голову к небу.