Кость Войны

Берт распахнул дверь и проорал в потёмки лестницы заказ. Через пару минут явился сам трактирщик в замасленном фартуке с огромной бутылью, заткнутой еловой шишкой. В бутыли плескалась жидкость, цветом напоминающая сильно разбавленную молоком воду. Окинув взглядом разгромленную комнату, трактирщик поставил бутыль на пол, уселся рядом и понимающе произнёс:

— Эти бабы хуже вурдалаков, да?

Ловец глянул на подоконник, где рядом со сверкающей горкой золотых монет лежал наполовину опустевший кошель, и понял причину благорасположения хозяина. А трактирщик уже извлёк из-под фартука два серебряных стакана и, прокомментировав:

— Фамильные… Ещё мой папаша с их помощью наследство пропивал, — наполнил стаканы доверху.

Берт выпил, не почувствовав вкуса. Трактирщик опорожнил свой стакан мелкими глотками, хрюкнул, ткнулся носом в кулак и полными слёз глазами умильно посмотрел на Берта:

— Нектар!

Ловец невнимательно кивнул, а трактирщик, кряхтя, уже снова наклонял бутыль над стаканами.

Спустя ещё три стакана Берт, наконец, почувствовал лёгкость в голове и тяжесть в ногах. Он уже сидел, прислонившись спиной к стене, а трактирщик, обнимая бутыль, вёл длинное повествование о собственной безрадостной судьбе.

«Бросить это дело к чёртовой матери и вернуться в Карвад? — думал Берт. — Сейчас ещё не поздно, а вот когда между мною и Метрополией ляжет океанское пространство, дороги назад не будет… Люди заговорят… О том, что Альберт Гендер, знаменитый Ловец Теней, уже не тот… Что-то напугало его, и он примчался домой, как кошка с ошпаренным хвостом. Разве кто-нибудь попытается понять? Я никогда не боялся смерти и сейчас не боюсь, но то, что прикоснулось ко мне в подвале… Это страшнее смерти. Это… Да как я буду объяснять другим то, что не могу объяснить самому себе? Если я вернусь, это будет конец всему. Заказчиков у меня не станет, и придётся мне зарабатывать на жизнь тем, чем зарабатывал Сет, пока не стал служить тому… тому, кто едва не задавил меня… Тьмой…»

— Вот ещё, что можно сделать, — вещал тем временем изрядно окосевший трактирщик. — Подпоить недоумка какого да впихнуть его на супружеское ложе. А потом ввалиться поутру да со свидетелями, со свидетелями! Мол, глядите, чем верная жена в отсутствие мужа занимается! И по сусалам! Не пикнет потом! Шёлковая будет! Ежели что — сразу городским судом грозить! Ведь камнями забьют! Вот оно как, господин! Такое представление — первейшее дело! Как в кулаке баба потом будет! Советую тебе, господин, попробовать. У меня пять жён было, я ихнюю породу хорошо изучил…

Берт внезапно рассмеялся, представив пьяного вдрызг недоумка, бухающегося ни с того ни с сего в постель рядом с рыжеволосой. Да через пять минут этого недоумка ложкой с пола собирать можно будет.

— Вы вот смеётесь… — опрокинув ещё стакан, решил обидеться трактирщик. — А зря. Гнобить ихнего брата надо! То есть, ихнюю сестру… Чтоб… чувствовали… Вот мой приятель через улицу — алхимик. Шесть жён отравил — только своих. Сейчас седьмую травит… Выпьем?

— Выпьем! — тряхнул головой Берт. — Выпьем, а там видно будет.

— Только — тс-сы! — обняв Берта, шипел на ему ухо трактирщик. — Тиха! Никому! Понимаешь? Распустилось ихнее племя… А знаешь почему? А-а! То-то и оно-то! Потому что правит у нас не старый добряк герцог, а евонная дочь, будь она трижды проклята! Баба у власти! Видано ли такое, а? Богаче-то Руима-то во всей Метрополии города не найти, а баба у власти! Вот оно как! Тс-сы! Я тебе ничего не говорил. Так-то. Потому-то скоро ихнее племя нас под себя и подомнёт совсем… Бесовки! Не по-божески это, господин! Как в Писании сказано? Да убоится… эта самая… своего… этого самого… Забыл. Скажу вам по секрету, господин… Тс-сы! Руимцы давно уже недовольны герцогиней. Гвардию себе завела из мужичков… для таких-сяких дел… Позор Руиму! А народ волнуется… Это я по секрету, господин. По большой дружбе… Только — тс-сы!

Остаток вечера заволокло туманом. Помнил Альберт Гендер лишь, как трактирщик схватил вошедшего в комнату Самуэля за ухо и с криком:

— Вот она, господин! Вашинская краля! Пымал я её, пымал! Скажите, куда её?! В погреб на хлеб и воду или в окошко вниз башкой?!

Потом комната вдруг наполнилась народом. Самуэль куда-то пропал, а совершенно распоясавшийся трактирщик сражался с пустой бутылью, пытаясь выжать из неё в стакан хотя бы ещё каплю, и не уставал орать:

— Мужики, наливай! Кто сбегает вниз ещё за бутылкой?! Не жмись, мужики! Вот господин, он мой друг, он за всё платит!

А потом появилась Марта. Поставив на пол неплотно набитый дорожный мешок, она изумлённо оглядела гудящую и свистящую комнату. Как назло, рыжеволосую угораздило войти в тот самый момент, когда трактирщик, усевшись верхом на какого-то краснолицего типа, рыдал и, размазывая слёзы по физиономии, покрикивал: «Уезжаю я, братцы, в монастырь! Всё! Надоело! А ну пошла скорее, кляча!..» Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то и дрался и пел одновременно. А сам Альберт Гендер, повторяя: «Я сейчас всё объясню…», пытался встать на ноги, но ничего у него не получилось, потому что он лежал под кроватью…