Кость Войны

Берт отчётливо понял, что при таком раскладе ему ни за что не выжить. А то, что Рикера не стали убивать, вселило в него надежду.

— Стойте! — крикнул он и, швырнув меч себе под ноги, поднял руки.

Воины остановились. Берт заметил, как они нерешительно оглянулись назад, туда, куда выступил из мрака человек без шлема, держащий в руках не меч, а факел. Отблески пламени огненными языками облизывали его гладко выбритую голову.

— Берите его, — бросил он, и Берт узнал этот голос — именно бритоголовый отдавал приказы.

Тут же мощный удар в живот швырнул Ловца наземь. Через секунду ему уже стягивали руки за спиной. А над головой всё ещё звучал голос бритоголового:

— Прав был господин, — хрипел бритоголовый, — ох как прав. Разбежалась бы эта шваль, как только запахло жареным, если б он не придумал людей расставить пониже на склонах… Как тараканы ползут, один за другим… Ух…

Сильный удар ногой по рёбрам выбил из Ловца стон.

— Ведь драться-то умеют, гады… — сплюнув, договорил бритоголовый, — а все бегут… Тараканы! Резал бы я вас прямо на месте, кабы не приказ… И как бы резал! Медленно бы резал, чтоб до печёнок пробрало, до гнилого нутра… Эх; прав был господин! Ежели б не он, не осталось бы у нас вовсе ополчения… Да славится Возрождённый! — Последняя фраза сорвалась с губ бритоголового словно сама собой. Он и не заметил, что проговорил её. И — вот странность — не удивился, когда его воины дружно рявкнули в нависающую над их головами Тьму:

— Да славится Возрождённый!

В глазах Ловца плавали радужные всполохи, когда его отволокли на несколько шагов и швырнули рядом со связанным Рикером. Двуносый скрипел зубами, сплёвывал кровь, но молчал. Возле него валялся ещё один пленный: голый по пояс оборванец с резаной раной на боку — этот был без сознания.

— Очухается, — сказал бритоголовый, пихнув мыском сапога оборванца.

Берт закрыл глаза. Всё равно, лёжа он не видел ничего, кроме каменного выступа. Бритоголовый отошёл на несколько шагов — и скоро вновь зазвучал его голос:

— А с этим уже всё… Не воин уже, не воин… Такой господину больше не понадобится.

— Пощадите! — услышал Берт плачущий стон Гаса. — Пощадите, господин десятник… Мои ноги… Мои ноги…

— Вижу, что ноги, — усмехнулся бритоголовый.

Берт зажмурился, когда лязгнул меч, покидая ножны, и резко хрястнул удар стали, рассекающей плоть. Стон Гаса смолк.

— Уроды… — просипел рядом с Ловцом Рикер.

— Этих троих, — прикрикнул десятник, — поднимите повыше и сдайте первому сотнику, какой встретится. А он уже решать будет, что с ними делать дальше. Так полагается по приказу господина. Эх, если бы не приказ… Сдадите их сотнику и сразу назад! Понятно? Тут, меж камней, в этой чёртовой темноте, много ещё этих трусливых животных прячется. Я их прямо нюхом чувствую, тараканов…

Берта и Рикера вздёрнули на ноги. И, подталкивая, повели по тропе, освещая путь факелами. Полуголого оборванца с раной на боку, так и не пришедшего в себя, волокли по камням, будто мешок.

Тьма вокруг. Сколько же времени они барахтаются в этой непроглядной Тьме? И когда наконец наступит утро? И наступит ли оно когда-нибудь?

Рукояти мечей бьют в спину, ноют перетянутые верёвкой руки. Перед глазами покачивается серый, почти неразличимый в сумерках силуэт Рикера — белеет только намотанная на его запястьях верёвка. Рикеру трудно идти. Здорово, наверное, ему приложили по голове. Его силуэт раскачивается всё сильнее. Иногда Двуносый падает, и его поднимают пинками и злобными окриками. А тот раненый оборванец, которого без всякой жалости тащат за ноги, колотится головой о камень узкой тропы. И не кричит. Только глухо постанывает в забытьи.

Сколько им ещё идти? И что их ждёт в конце тропы?

Они поднимаются всё выше и выше, уже не слышно грохота битвы на перевалах, и мрак изменяется. Теперь он не свистит сквозняками меж камней, мрак раскинулся глухим покрывалом далеко вокруг, а высоко наверху в дыры чёрного неба смотрят испуганно моргающие звёзды. Берт понимает, что они поднялись на вершину горы. Какие-то непонятные громоздкие очертания теперь вокруг них, пугающие очертания, похожие на припавшие к плоским камням скелеты великанов. Огни факелов потерянными душами блуждают и рядом, и далеко, слышны перекликающиеся голоса людей… Но Тьма душит и звуки, и пламя. Тьма не даёт ни видеть, ни слышать…

— Стоять! — раздаётся позади, и верёвка на руках Берта натягивается. Рикер тоже останавливается, подчиняясь грубому тычку. Бесчувственного оборванца швыряют на камни.

— На колени!

Не дожидаясь очередного удара, Ловец поспешно опускается на колени. Голова сама собой обессиленно падает на грудь.

— Господин сотник! — рычит голос воина над Бертом. — Получите дезертиров!

— Опять? — всплёскивается тусклый и растерянный — но такой знакомый голос. — Что мне с ними делать?

Берт резко вскинул голову. Но ничего он не увидел, кроме неясных фигур, покачивающихся перед ним.

— Я не могу возиться с дезертирами, поймите! У меня много других дел, и я…