Костяная королева

– Ясно. Ты повзрослела. Горжусь тобой. – Она нежно провела рукой по щеке сестры. – Не переживай, пока я никого тебе не нашла. И не собираюсь заставлять тебя делать что-то, чего ты не захочешь.

Глория улыбнулась, а потом и засмеялась.

– Ну зачем же тогда такую серьёзность разводить? У меня аж сердце остановилось! Ещё немного – и я бы разрыдалась. Думала, ты в самом деле бросить меня решила…

– Нет, никогда. Я бы тебя не бросила.

– О, Фриджи! Даже когда ты доводишь меня до полусмерти, я всё равно люблю тебя.

Несколько минут сёстры просто сидели, держась за руки, потом Глория поднялась.

– Знаешь что, у меня от избытка чувств голова кружится. Пойду я, пожалуй, спать, пока меня ноги держат. Идёшь?

– Ещё немного здесь побуду.

– Хорошо. Я пока заварю нам чай.

Звёзды заполнили собой всю черноту небосвода и ночь подмигивала своим жёлтым глазом-месяцем. Сам воздух переменился, стало свежо и прохладно. И тихо – ни ветерка, ни птичьих голосов, ни стрёкота цикад. Мир замер в ожидании.

– Госпожа? – прорезал тишину голос Моррита, спокойный и мягкий как сама ночь. Он донёсся с дальней половины источника, где его не было видно за стеной белого пара.

– Так ты всё это время был здесь? – без укора в голосе, не сердясь отозвалась Фриджия.

– Простите, госпожа, я не хотел подслушивать.

– Ничего. Мы не секретничали.

Спустя минуту молчания Моррит перебрался немного ближе, так, чтобы они могли видеть друг друга, но при этом не настолько близко, чтобы это могло считаться неприличным.

– Можно узнать кое-что?

– Что именно?

– Этот шрам, о котором говорила Глория… откуда он у вас?

– Ты не переживай, не при тебе случилось. Это всё брат Бенедикт. Он в детстве ударил меня, шрам остался. Он на спине, не виден.

– А я уже было усомнился, хорошо ли я выполняю свои обязанности телохранителя.

– Не говори глупостей, ты лучше всех знаешь своё дело.

– Спасибо. Очень рад слышать.

Они разговаривали тихо, но отлично слышали друг друга, все интонации, все оттенки. Они сидели, по плечи погруженные в воду, прислонившись спиной к огромному камню, и глядели на звёздное небо. Фриджия – потому что оно всегда её завораживало, а Моррит – потому что смотреть на оголенные плечи и тонкую шею своей госпожи было неправильно – и невыносимо.

– Вы всё-таки не стали приглашать в Каэлур короля Аргуса с сыновьями?

– Не смогла. Не сейчас. Может, позже.

– Это из-за Эйола?

– Да. Он мне противен.

– Но дело ведь не только в нём, верно?

– Возможно.

– Вы просто не хотите отпускать Глорию. Боитесь за неё, я прав?

– Боюсь, – призналась девушка. – Переживаю. Как можно отдать её какому-то незнакомцу? Она же ещё совсем… совсем как ребёнок.

– Сегодня она показала – и очень убедительно показала – что уже не такая маленькая.

– Но она по-прежнему моя сестра.

– Я знал, что вы так скажете. Что не захотите отпустить её.

– И я знала, но надеялась, что это пройдёт. Рано или поздно мне всё-таки придётся это сделать.

– Сомневаюсь, что существует привязанность крепче, чем любовь к вам вашей сестры.

– Спасибо тебе.

Время было позднее, но никто не спешил. Оба понимали: надо высказаться, будет легче. Поэтому молчание не затянулось.

– Помнишь, – начала Фриджия, – когда-то давно, наверно, лет сто назад, мы с тобой пошли в лес освобождать зверей из силков. Отец запретил мне покидать дворец, сказал тебе следить за этим. Но мы не послушались и пошли в лес. Ночью вылезли через окно и взяли лошадей, стараясь не шуметь. Наша вторая вылазка. Помню, я так боялась, что нас заметят, что отец запрёт меня в комнате, а тебя отстранит от службы или того хуже.

– Да, какие же мы тогда были… – засмеялся слуга, – неопытные, но отчаянные.

– Точно, отчаянные. Мы выпускали зверей и с такой яростью ломали те ловушки, как будто это что-то могло изменить. А потом – помнишь? – темно там было, и я оступилась и полетела в овраг, прихватив с собой тебя.

– Ну и полёт был. Незабываемый. Летели мы кубарем, хорошенько испачкавшись в земле, и, кажется, подскакивали на каждом корне. Синяков потом было…

– Представляю, на кого мы были похожи!

Они засмеялись. Счастливые воспоминания давно минувших дней.

– Возвращались из конюшни и король как назло нас заметил. Шум поднял такой. Я подумала, что он сейчас нас с тобой порвёт – мокрого места не останется. Стою перед ним, а сказать ничего не могу, мыслей нет вообще. Хоть ты не растерялся. Помнишь, что ты тогда сказал?

Оба погрузились в воспоминания.

– Что всё это значит?! – сказал тогда отец Фриджии. – Что за вид у вас и где вы были?

Моррит заметил, что Фриджия растерялась, и выпалил то, что первое пришло в голову:

– Ваше величество, это всё легат Данио со своими подельниками. Они хотели похитить принцессу и напали среди ночи.

– Зачем, – не поверил король, – моему легату похищать мою дочь?

– Прошу прощения, ваше величество, не могу знать. Но говорят, он не первый год против вас недоброе замышляет. И вы разве не замечали, как он на принцессу смотрит?

– Неужели, – загремел король, – Данио! Как он мог! Дочь, скажи что-нибудь! Это правда?