Костяные часы

Сполохи багрового пламени, удары лазерных бичей и разрывы звуковых пуль оттесняют Аркадия, Уналак, Холли и меня. Я чувствую, как содрогается от боли нервная система Уналак. Мы с Аркадием ведем ответный огонь; заряды Глубинного Течения, выпущенные из наших ладонных чакр, проходят сквозь защитный барьер Уналак. Наши снаряды, попадая в цель, погружают анахоретов в состояние хиатуса, обездвиживают или подчистую выводят их из сражения, а психовоспламеняющее оружие Пути Мрака испепеляет нашу плоть. У анахоретов огнеметы, а у нас – транквилизирующие дротики и защитное поле, в котором вот-вот появятся пробоины. В пелене бушующего пламени я успеваю заметить, что нам с Аркадием кое-что удалось: Каммерер, Восьмой анахорет, без движения лежит на полу, а Остерби, Шестой анахорет, сбит с ног хиатусом и свиной тушей заваливается на бок, однако Дю Норд устанавливает защитное поле Пути Мрака, предотвращая дальнейшие потери в рядах анахоретов.

Силы по-прежнему неравны – нас трое против девятерых, – и к тому же мы ограничены тесным пространством, в непосредственной близости от злобного полубога, а Осиме недостает сил его сдерживать. У стены Холли сжимается в клубок. Мне некогда размышлять, что она обо всем этом думает. Уналак отшатывается, когда багровое поле противника ударяет о наш защитный барьер с силой товарного поезда и с пронзительным визгом шлифовальной машины. В месте удара по голубому полю Глубинного Течения пятном проказы расплывается багрянец. Уналак отступает на шаг, потом еще на один и еще; занятая нами площадь в северной оконечности Часовни сокращается до нескольких квадратных метров. Не успеваю заметить, где Холли, потому что два анахорета воздевают ладони с раскрытыми чакрами, и сквозь грохот психопуль до меня доносится вопль Константен:

– Давите их, как муравьев!

Аркадий направляет весь свой психовольтаж на поддержание защитного поля Уналак, но натиск анахоретов усиливается вдвое, втрое, вчетверо. Психодуэль становится ярче магниевой вспышки, слепит глаза, и я лишь глазной чакрой замечаю, что длинный стол поднимается на десять футов над полом, на секунду зависает, как хищная птица над добычей, а затем стремительно несется на Аркадия и Уналак. Я инстинктивно делаю пассы отворота, и стол замирает в ладони от напряженного лица Аркадия, насквозь пронзив оба поля. После чего начинается некое подобие перетягивания каната, только куда хуже: концом стола Пфеннингер старается прибить Уналак или Аркадия, чтобы уничтожить наше защитное поле, а я пытаюсь ему помешать. Мы довольно долго боремся с переменным успехом, но на помощь Пфеннингеру устремляются свежие силы анахоретов, меня подавляют, и край стола врезается в голову доктора Айрис Маринус-Фенби. К счастью, стол валится за наше защитное поле, так что анахоретам больше до него не добраться, но мой череп расколот пополам, и я эгрессирую, прежде чем мозг умрет. Так и запишем: причина смерти – летающий стол. Это первый и наверняка последний случай в моей врачебной практике, потому что я вот-вот навсегда умру во Мраке.

Сквозь густую багровую пелену вижу, как в нескольких шагах от меня Пфеннингер, Константен и другие анахореты ведут шквальный огонь по Уналак и в нашем защитном поле возникает широкая брешь. Батист Пфеннингер, улыбаясь, точно отец, гордящийся своими отпрысками, направляет раскрытую ладонь на Уналак, и яркая искра, пылающей дугой прочертив воздух, впивается моей подруге в сердце. Психоэнергетическая разрывная пуля выворачивает тело погибшей наизнанку, превращая его в усохшее месиво костей и внутренностей. Глаза Пфеннингера и Константен сверкают от удовольствия. Аркадий в одиночку поддерживает бледно-голубой защитный барьер, а Осима все еще ведет безнадежную битву с сияющей иконой Слепого Катара.

Заметив мой труп у стены, анахореты решают, что нападать на них больше некому, и багровое защитное поле с мерцанием угасает. За эту ошибку они дорого заплатят. Бестелесная, я вкладываю всю свою психическую энергию в нейроболас и швыряю его в противника. Мой психокинетический снаряд сбивает Имхоффа и Вестхузена, Пятого и Седьмого анахоретов, и оба оседают на пол. Итак, трое против семерых. Я ингрессирую в Аркадия, помогаю ему восстановить защитное поле, которое снова обретает глубокую синеву и отталкивает анахоретов. Аркадий оглядывается на Осиму, и его глазами я вижу, что битва старого воина проиграна. Его тело испаряется у нас на глазах. Переходи в тело Холли, мысленно приказывает Аркадий, и я невольно подчиняюсь, не успев даже попрощаться, о чем остро сожалею, трансверсируя к Холли, ингрессируя и увещая ее тело к полному подчинению, а потом… Что?