Костяные часы

Возвращаюсь в переулок, подхожу к «Ле Кроку». Навстречу мне вываливается компания скандинавов и скандинавок; заглядываю в круглое окошко бара, украдкой наблюдаю за худенькой официанткой, которая готовит кувшин сангрии. На девушку приятно смотреть; она напоминает неподвижного басиста в гиперактивной рок-группе. Панковский пофигизм сочетается в ней с поразительной четкостью движений. Чувствуется, что ее самообладание неколебимо. Гюнтер уносит кувшин в зал, она поворачивается и смотрит в окно, прямо на меня; я вхожу в прокуренный шумный бар и сквозь толпу подвыпивших гуляк пробираюсь к стойке. Ловко срезав ножом шапку пены с бокала пива, худенькая официантка подает его посетителю, и я тут же обращаюсь к ней с заранее заготовленным рассказом о забытой перчатке.

– Désolé de vous embêter, mais j’étais installé là-haut… – я указываю на Орлиное Гнездо, но она смотрит на меня так, словно видит впервые, – il y a deux minutes et j’ai oublié mon gant. Est-ce que vous l’auriez trouvé?[39]

Невозмутимо, как Иван Лендл, свечой запустивший теннисный мяч во взбешенного хоббита, она нагибается и вытаскивает из-под стойки мою перчатку.

– Bizarre, cette manie que le gens comme vous ont d’oublier leur gants dans les bars[40].

Гм, похоже, она меня раскусила.

– C’est surtout ce gant; ça lui arrive souvent[41]. – Я вздергиваю перчатку, как нашкодившую марионетку, и укоризненно вопрошаю: – Qu’est-ce qu’on dit à la dame?[42] – Под взглядом официантки шутка умирает у меня на устах. – En tout cas, merci. Je m’appelle Hugo. Hugo Lamb. Et si pour vous, ça fait… – Черт, как же по-французски будет «вальяжный»? – …chic, eh bien le type qui ne prend que des cocktails s’appelle Rufus Chetwynd-Pitt. Je ne plaisante pas[43].

Никакой реакции. Появляется Гюнтер с подносом, уставленным пустыми бокалами.

– А почему ты говоришь с Холли по-французски?

– А как мне с ней говорить? – недоуменно спрашиваю я.

– Ему хочется попрактиковаться во французском, – отвечает официантка на английском, с лондонским выговором. – А посетитель всегда прав, верно, Гюнтер?

– Эй, Гюнтер! – окликает его какой-то австралиец. – Твой дурацкий настольный футбол сломался! Я только и делаю, что кормлю его франками, и все без толку!

Гюнтер уходит к нему, Холли загружает бокалы в посудомойку, а я запоздало соображаю, в чем тут дело. Когда она вернула мне лыжу, мы разговаривали по-французски, и мой акцент, разумеется, меня выдал, но она не перешла на английский, потому что к девушкам на лыжном курорте пристают по пять раз на дню, а в общении с англоязычной публикой французский – прекрасное оборонительное средство.

– Я просто хотел сказать вам спасибо за то, что вы вернули мне лыжу, – говорю я.

– Уже сказали. – Так, она из рабочей семьи; богатенькие мальчики ее ничуть не смущают; очень хороший французский.

– Да, но если бы вы меня не спасли, я умер бы от переохлаждения в заповедном швейцарском лесу. Можно пригласить вас на ужин?

– Пока туристы ужинают, я работаю в баре.

– В таком случае приглашаю вас на завтрак.

– К тому времени, когда завтракаете вы, я уже часа два как разгребаю здесь горы грязи, а потом еще два часа навожу чистоту. – Холли захлопывает посудомойку. – А потом я иду кататься на лыжах. У меня каждая минута на счету. Извините.

Терпение – лучший друг охотника.

– Понятно. Как бы то ни было, не хотелось бы, чтобы ваш бойфренд неверно расценил мои намерения.

Она деловито ищет что-то под барной стойкой:

– Вас друзья заждались.

Так, четыре к одному, что никакого бойфренда у нее нет!

– Я пробуду здесь еще дней десять, – говорю я. – До свидания, Холли.

– До свидания.

«Вали уже отсюда», – читается в колдовских синих глазах.

30 декабря