Костры на алтарях

— Феномен высшей силы, так же как и феномен веры, невозможно осознать, не пропустив через себя, — негромко, мягким, но наставительным тоном произнес Кирилл. — Эти категории можно только почувствовать. Они являют собой форму, стоящую вне правил обыденного мира, и не подчиняются законам повседневности. Именно поэтому безнадежно глупо выглядят рассуждения о религии какого-нибудь атеиста: в лучшем случае он говорит лишь о надводной части айсберга. Суть ему недоступна.

— То есть духи Лоа существуют?

Грязнов вздохнул — он ждал от дочери другого вопроса, но ответил:

— Да.

И сделал маленький глоток вина.

— И высшая сила католиков? — продолжила Пэт.

— Да.

— И китайцы, и индусы…

— И арабы, — кивнул Кирилл. — Каждая Традиция позволяет достичь вершины. В каждой Традиции есть люди, посвятившие свою жизнь познанию глубинных смыслов. Не каждому это удается. Но результаты есть.

— И все они будут с нами воевать?

— Необязательно, — улыбнулся Грязнов. — Войны человеческие вызывают неудовлетворенные радикалы. Войны же Традиций разжигают те, кто завис между миром материальным и миром духовным.

— Священники?

— Священники-политики, использующие веру как инструмент. В действительности же они поклоняются Власти. А этот бог не знает Традиций. Но там… — Грязнов указал пальцем на потолок, — его нет. Он скитается здесь, в Срединных мирах, так же как и бог по имени Жадность.

— То есть столкновение Традиций — это столкновение людей?

Этот вопрос Пэт понравился Кириллу значительно больше.

— Совершенно верно, дочь. Костры на алтарях разжигают люди. При этом они не всегда интересуются мнением богов.

— Которые мирно уживаются друг с другом?

— Необязательно, — рассмеялся Грязнов.

— То есть можно предположить, что там тоже идут бои, а у нас лишь отголоски?

— Этим и утешаются священники-политики: тычут пальцами в небо и заявляют, что остаться должен только один Бог. Истинный. Но если истинный только один, почему сильны ложные?

— Так боги воюют между собой?

— Никто не знает, что происходит в Верхнем царстве.

— Даже ты? — удивилась Пэт.

— Даже я, — серьезно подтвердил антиквар. — Моя жизнь и моя судьба здесь, в Срединных мирах.

— В мирах?

— И твоя судьба тоже.

В первый раз девушка пропустила оговорку мимо ушей, теперь сообразила:

— Ты сказал «в мирах»!

— А разве диск Земли покоится на трех слонах?

— Кирилл!

— Давай вернемся к тому, с чего начали, — предложил Грязнов, всем своим видом давая понять, что не станет развивать заинтересовавшую Пэт тему. — Судя по тому, что ты рассказала, в «Венеции» ты повстречалась с хунганом Католического Вуду, впавшим в боевой транс. — И небрежно закончил: — Я искренне удивлен, что тебе удалось выжить.

— Удивлен?! — Девушка хотела возмутиться, но тут же поняла, чем вызвано такое отношение Кирилла: — Ты думаешь, победа сделает меня самоуверенной?

«Она быстро учится!»

— Да.

Пэт нахмурилась, но через пару мгновений кивнула:

— Правильно думаешь. Но это не повод скрывать от меня правду.

— Я и не собирался.

— Тогда скажи.

Грязнов отставил бокал, поставил локти на подлокотники кресла и свел перед собой пальцы.

— Ты сильна, дочь, но еще не осознаешь масштабов своего могущества. Не управляешь своими возможностями в полной мере, а потому — уязвима. Пожалуй, столь же беззащитной ты станешь примерно через год, когда понимание силы затуманит твой разум и заставит потерять осторожность.

— Но я победила!

— Ты действовала машинально, позволила самой силе защитить тебя, и, повторюсь, тебе повезло. Окажись рядом второй хунган, тебе пришлось бы плохо. С двумя тебе пока не совладать.

— А я должна?

Спросила азартно, предвкушая ответ и не сомневаясь в нем.

«Я сильна? Скажи, насколько я сильна? Обозначь горизонты! Или их нет? Тогда скажи, что их нет!»

— Несколько лет назад у меня возникли недоразумения с вудуистами, и Олово пришлось устранять архиепископа с двумя помощниками. Одновременно. А ты, дочь, гораздо сильнее Олово.

Глаза Пэт вспыхнули:

«Я сильна!»

«Да, дочь, ты сильна».

— Мне еще многому надо научиться.

Она сказала это не для проформы. Сказала уверенно, как человек, прекрасно понимающий, что его ждет, и согласный пройти по дороге. Пэт была готова учиться.

И потому Кирилл решил подсластить свой отзыв о ее поездке во Франкфурт:

— Мне понравилось, как ты себя вела, дочь. Понравилось, что ты прислушивалась к советам, это очень важно.

— Важно знать, к чьим советам прислушиваться.

— Мы подобрали тебе хороших помощников.

— Грега?

— Не только его. Со временем ты познакомишься с другими людьми, которые будут тебе служить. Оберегать. А если потребуется — умрут за тебя.

— Потому что ты им прикажешь?

Этот вопрос понравился Кириллу больше всего. Перед ним сидела Избранная, перед ним сидела та, что рождена повелевать, и она каждой клеточкой чувствовала, что такое власть. Она еще ничего не умеет, ничего не знает, но уже понимает разницу между теми, кто предан, и теми, кто служит.