Кот и крысы

Федька насторожился - вот точно то же самое стряслось, и тоже горемыка за пистолет хватался, и те же слова звучали. Он подошел поближе к Архарову - тот заметил, но молча одобрил.

– Так нет же в суде веры таким векселям! - Матвей все еще не понимал, что творится.

– При чем тут суд? Коли бы ты с князем Волконским на честное слово играл - заплатил бы? А? До суда бы дело не довел?

– Так то с князем!

– Ну так и он не с простыми людьми, видать, играл, коли все в честь уперлось!

– Вельяминов! - тут только до растерявшегося Левушки дошла связь двух несчастий.

– Шайка! - единственным словом отвечал Архаров. - Думаешь, Тучков, только эти двое? Врешь! В Москве богатых дураков много! И способ придумали! Кого - на Ильинке подцепят, кого… я не знаю где! И ведь им платят! Дворяне - мазурикам платят! Боятся стыда и платят! И не выследишь их, потому что все молчат и молчать будут!

– Не от пули, а от стыда, - теперь уж эти слова повторил Матвей.

– Да что же это такое?! - в отчаянии воскликнул Федька. - Да они же, как крысы! Подкопались, забрались - и жрут! Куда ни ткни - крысы!

– Не вопи, - одернул его Архаров. - Твоя должность такая, что…

Он хотел сделать строгое внушение, на манер Шварцевых, но вдруг вспомнил Марфу и что-то этакое, с крысами и с ней странным образом связанное… услышал ее хитроватый голосок…

Еще при первом знакомстве она, сразу в Архарова поверив, рассказала ту причудливую басенку Ваньки Каина - то же самое была в начале басенки, та же беда… Забрались крысы в амбар и никак их не извести…

– Они - крысы, а ты - кот! - крикнул Архаров, безмерно довольный, что вспомнил главное.

– Мало ли крысы кошек загрызли?

– Они - крысы, а ты - кот, - повторил Архаров. - Вот и вся наука.

И тогда лишь басенка ожила - и образовался, как живой, рыжий котишка, вся победительная сила которого была в убеждении: они - крысы, а я - кот. Стало быть, по закону природы я обязан их одолеть. И они, сволочи, это знают!

Тут в душе проснулось веселье.

Архаров знал за собой эту способность к злому веселью, знал - но старался воли ей не давать. Очевидно, о ней догадывался Шварц - судя по тому, что он избегал присутствия Архарова на допросах самых закоренелых преступников. Допрос должен быть делом спокойным и скучным, чтобы одна эта тяжкая неотвратимость скуки и унылого повторения одних и тех же вопросов подействовали на злодея угнетающе, а если явится некто, сгорающий от азарта, то следствию будет вред - преступник воспарит душонкой и еще хуже закаменеет в своем упорстве.

Лишь тот, кто несколько лет служил с ним в одном полку, как Левушка, знал эту архаровскую особенность: говорить чуть медленнее, ронять слова чуть увесистее, чем обычно, именно потому, что внутреннее нетерпение уже полыхает и огонь рвется во все щели.

– Черепанов, дай бумагу, чернильницу, перо, - сказал Архаров и подвинул в сторону пустые стопки. - Тучков, садись. Пиши. Тебя как, Марьей звать?

Она кивнула.

– По прозванию Петрищева, - подсказал Черепанов.

– А денщика того?

– Степаном звали, - опять подсказал Черепанов.

– По прозванию?

Тут все разом посмотрели на Марьюшку. Она пробормотала невнятицу. Переспросили и добились: вроде Канзафаров.

– Из татар, что ли? - полюбопытствовал Матвей, но Архаров любопытства не одобрил и не поддержал.

– Барин часто посылал его с письмами?

– Часто, - подумав, отвечала Марфа.

– К кому - денщик не сказывал?

– К копыту… И вчера вот тоже к копыту, а потом еще одно письмо…

– К кому?…

Архаров недостаточно прожил на Москве, чтобы изучить все причудливые прозвища.

– Не во гнев будь сказано, князь Горелов-копыто, - объяснил Черепанов.

– Горелов? - переспросил Матвей. - Николаша, ты его должен помнить по шестьдесят второму. Серж Горелов, ну?

Архаров задумался.

– Тот, который барабан проколол?

– Он самый.

– Вон он где!

– Кто это, Матвей Ильич? - спросил любознательный Левушка, а Федька хоть и молчал, однако все мотал на ус.

– Офицер один, когда гвардия поднялась, не пускал солдат государыне Екатерине присягать, дрался, полковой барабан отнял и проколол. Тем его офицерская карьера и кончилась.

– Так разве ж такие были?!

Левушка имел в виду: неужто в июне шестьдесят второго, когда вся гвардия отвергла несуразного царя Петра Федоровича, дружно встала за Екатерину и возвела ее на престол, нашелся хоть один дурак, пытавшийся воспрепятствовать?

– Еще и не такие были, - сказал Матвей. - Потом он сгоряча в отставку подал. Ну, конечно, куда ж ему еще деваться, как не в Москву? Тут всякого недовольного пригреют.

Левушка задумался. Про Петра Федоровича он знал крайне мало - и из сведений образовался малоприятный образ государя-предателя, который в бытность великим князем военные секреты собственной страны пересылал обожаемому им прусскому королю Фридриху, с коим Россия как раз в те годы воевала. Став после смерти Елизаветы царем, Петр тут же с Фридрихом замирился, чем вызвал великое неудовольствие армии и гвардии - ведь победа уже была, почитай, в руках! Однако, выходит, были и у него свои поклонники…

– А с чего копыто? - спросил Архаров. В Петербурге князь такой приставки к фамилии не имел.