Кот-Скиталец

На их языке это означало – обнять и поцеловать. Ритуал ей также преподала не ее мали. «Что за пропасть на меня, думала она; кабан смылся, братец, я думаю, только поспешает, а будет неизвестно когда. Быстрая санитарная помощь – ну, я ж ее пока не вызывала. И уйти не могу: камень на моей душе за эту раненую фриссу. Одна мне ограда и защита – нахальство и кое-какие кхондские приемы, о которых королек не подозревает. Не сила, только пускай не Сила!»

Мартин положил ей на плечо обе ладони, широкие, теплые, – вздохнул, от чего в глуби доспеха рассоединились еще две круглые застежки. Вниз по груди стекала цепь того же бледно-золотого цвета, что и волосы, блестящие звенья сплелись, спутались с курчавыми колечками – так соединяются помыслы, сплетаются желания. Жар тела, клокочущее дыхание, победный смех, который начисто стирает пораженье; самозабвенность, что вовлекает в непрерывные авантюры – всем этим он оградил себя от своих андров, как коконом, и в этот кокон затягивает ее, Серену.

– Я не вождь и отнюдь не ровня его величеству, – Серена крутнулась на одном носочке, пируэт вроде бы шутейный, да отработан до мелочей; руки мужчины сорвались с ее плеч и косым крестом легли на воздух. Платье, и так бывшее на пределе, окончательно рассоединилось, весь верх скользнул к опояске. От всего этого можно было потерять последнее равновесие – вот Мартин и сел на траву с размаху. Однако не смутился: в усмешке показал почти все зубы, крупные, чуть желтоватые.

– Победила ты меня, прекрасная дева, и повергла ниц. Может, хотя бы руку протянешь, а то без твоей на то воли мне и не подняться.

Она в это время хмуро оправляла одежду: как раз выходила довольно пристойная набедренная повязка. Почти машинально подала свободную руку – ту, что с кольцом, левую. Едва коснувшись ее пальцев, Мартин вскочил с земли, как рысь, и утвердился на ногах, по пути сорвав перстень.

– Прости, но это я беру залогом за мою верную Иоланту. Встретимся – верну.

– Вылечится – наши найдут с кем отправить. А кольцо оставь себе, если уж взял. Оно давно уже не мое: отыграло в первом туре и теперь само выбрало, с кем сыграть второй. Такая судьба!

Лихо отпрыгнула в сторону, еще в два длинных скачка достигла крайних деревьев – то были мягкоигольные лиственницы, – с одной руки подтянулась на ветке и понеслась вскачь по «верхней дороге», долгим свистом созывая тех Живущих, что либо ожидали поблизости, либо еще пока спешили сюда со всех ног, рук и копыт.

Те, внизу, видать, пробовали на своей тонкой шкуре, чем пахнет стая разъяренных обезьян или крепко сбитая масса лесных свиней обоего пола. Торопливо скликали отбившихся заводных лошадей, уходили к вертолетам. Мартину подали жеребца, тоже вороного: хотя через поляну два шага наискосок пройти, владыке, наверное, так не положено. Металлические стрекозы захлопывали пасти, на пробу раскручивали винты.

– Их каурангов мы знаем. Добро бы так и с конями наладилось, – вслух подумала девушка им вослед, – они, пари держу, поумнее своих владельцев; по крайней мере, семя им так в голову не ударяет.

…Она стояла у ствола листвяночки, крепко обхватив шероховатый сук обеими ступнями в носках из прочного конопляного волокна. Как часто в волнении, оторвала хвоинку – все они были нежные и плоские, будто трава, духмяные и лимонные на вкус. Мунки уже торопились ей навстречу, шелестя, свиристя и взволнованно щелкая друг на друга языком. О событиях на поляне знали они все: от Хнорка и просто по воздуху.

– Только бы спасли ее. И душа моя хочет, и к пользе дела приложится. Ох, грязное полостное ранение – и для Триады беда не из легких. Деточка, ты как, все еще в отключке, моего приказа слушаешься? И благо тебе. Сейчас ворочать будем, зашивать и переносить.

Мунки вмиг спроворили волокушу из малонужного деревьям лапника, другие подвели под неподвижное кобылье тело чистую простынь. Хирурги промывали и вправляли кишки, зашивали брюхо, один из них все время держал перед ее мордой широкую чашу с курением. Дыхание фриссы замедлилось и углубилось, глаза подкатились под лоб, а сердце, отойдя от шока, но не коснувшись границ царства боли, забилось почти с прежней силой и полнотой. Хорошо заснуть – легко проснуться, а сон – начало пути к выздоровлению.