Кот в сапогах

Гансвурст. Вы царапаетесь прямо как кошка.

Гинц саркастически смеется.

Король. Да что это сегодня такое, в самом деле? Почему не слышу культурной застольной беседы? Мне кусок в горло не идет, когда дух не получает доста­точной пищи. Придворный ученый! Вы что, сегодня туфлей суп хлебаете?

Леандр(жуя). Ваше величество изволят...

Король. Каково расстояние от земли до солнца?

Леандр. Два миллиона четыреста тысяч семьдесят одна верста.

Король. А длина орбиты, по которой вращаются планеты?

Леандр. Сто тысяч миллионов верст.

Король. Сто тысяч миллионов! Страсть как люблю слушать, когда называ­ют большие числа! Миллионы, триллионы, — тут есть о чем подумать! Ведь это немало все-таки — тысяча миллионов.

Леандр. Дух человеческий возрастает вместе с числами.

Король. Послушай, а на сколько потянет вся вселенная чохом — вместе с непо­движными звездами, млечными путями, андромахами и прочим там хламом?

Леандр. А это даже и высказать невозможно.

Король. А ты выскажи, не то... (Замахивается на него скипетром.)

Леандр. Если мы миллион примем за единицу, то получится примерно десятижды по сто тысяч триллионов таких единиц, из которых каждая уже со­ставляет миллион.

Король. Вы только подумайте, братцы, подумайте только! Кто бы мог пове­рить, что этот жалкий мир так велик! Но какая пища для духа!

Гансвурст. Ваше величество, а по мне, эта миска с рисом более величе­ственна.

Король. Как так, дурак?

Гансвурст. Такие величественные величины даже и мыслить невозможно, потому что самое большое число на другом конце опять получается самым маленьким. Нужно мыслить только такие числа, которые возможны. Вот я дальше пяти считать не могу.

Король. А ведь по-своему тоже верно!.. Ученый, сколько всего чисел?

Леандр. Бесконечно много.

Король. А ну, скажи быстро самое большое число!

Леандр. Самого большого числа нет, потому что к самому большому всегда можно еще что-то прибавить. Тут дух человеческий вообще не знает границ.

Король. Нет, что ни говорите, а чудная это все-таки штука — человеческий дух!

Гинц. Тебе тут, как видно, несладко быть шутом.

Гансвурст. Да, ничего нового не придумаешь — конкуренция душит.

Леандр. Шуту, ваше величество, этого не понять. Я вообще удивляюсь, как ваше величество еще может смеяться над его безвкусными шутками. Даже у немцев уже терпение лопнуло — а вы пригрели его в нашей Утопии, где к нашим услугам тысячи прекраснейших и остроумнейших развлечений. Его надо выгнать прямо-таки в три шеи, потому что он только компрометирует ваш вкус.

Король (швыряя скипетром ему в голову). Ученый умник! Ты что себе по­зволяешь? Шут нравится мне, мне, его королю, и если он мне по вкусу, как ты смеешь называть его безвкусным? Ты придворный ученый, а он шут, вы оба у меня на жалованье, и разница только в том, что он обедает за ма­леньким столиком с пришлым охотником. Шут болтает за столом чепуху, а ты ведешь за столом умную беседу; и то и другое помогает мне скоротать время и возбуждает аппетит — велика ли разница? А потом — приятно ви­деть шута, который глупее нас, у которого нет таких талантов; чувствуешь себя уверенней и возносишь за то хвалу небу. Уже по одному этому мне приятно быть в обществе дурака.

Повар вносит кролика и удаляется.

Кролик! Я не знаю... Другие господа, по-моему, не очень любят кроликов?

Все склоняют головы.

Ну, тогда я, с вашего позволения, займусь им один.

Принцесса. По-моему, король корчит гримасы, как будто у него начинает­ся его обычный припадок.

Король(вставая, в ярости). Кролик подгорел! О небо! О горе! Что мешает мне незамедлительно отправить повара в Орк?

Принцесса. Отец мой...

Король. Кто сей чужак? Ужель он человек? Иль он ошибкою причислен к людям? Он слез не льет...

Во время этой речи короля все поднимаются со своих мест с участливыми лицами. Гансвурст суетится, бегая между гостями. Гинц остается на месте, слушает и украдкой ест.

Долгая, долгая добрая ночь! Утро уже не озарит ее!

Принцесса. Пусть кто-нибудь сбегает за усмирителем!

Король. И пусть слова «Повар Филипп!» будут ликующим воплем ада, ког­да неблагодарный начнет корчиться в пламени!

Принцесса. Да где же музыкант?

Король. Быть или не быть?

Входит усмиритель с глокеншпилем.

Но что со мной? (Плачет.) Ах! Со мной опять был припадок. Прочь этого кролика с глаз моих! (В полном отчаянии роняет голову на стол и без­удержно рыдает.)

 Один из придворных. Как тяжело страдает его величество.