Котдог

Она была права всегда, даже когда ей поначалу и не верили, но потом-то её изначальная правота всегда обнаруживалась и раскрывалась во всей красе. И уж тогда-то леди Мьяуриссия не забывала напомнить всем, сразу не понявшим, как же они заблуждались, о том, кто именно в конце концов оказался прав. Не из злорадства, вовсе нет — из чисто практических соображений. Чтобы в будущем ни одна собака не смела даже малейших сомнений не то что высказать — мысленно себе позволить. Леди Мьяуриссия права всегда, и точка. Потому и стала Самой Старшей Матерью так быстро, и продержалась так долго. Старшие Матери не ошибаются.

Вот и с Ксантом тоже. Он ещё глаза не продрал, маленький пушистый комочек, жалобно мяукающий и такой беспомощный, когда она поняла — он будет самым наглым котом нынешнего поколения. И оказалась права.

Он действительно оказался самым-самым. Наглый, умный, сильный. Только вот у этой сладкой рыбки есть ядовитые иглы — самые наглые и сильные живут недолго. Рано или поздно они всегда нарываются на ещё более наглых и сильных. И чаще рано, чем поздно. Если, конечно, не подвергнуть их процедуре, столь ненавистной любому из наглых и сильных… но столь же и необходимой для тех, кто желает жить долго и счастливо.

Отдавая распоряжение о кастрации, она знала, что абсолютно права — не наказанием это было бы для её слишком буйного отпрыска, а спасением. Продолжение рода — ерунда, внуков у неё предостаточно, но таких как Ксант больше нет. Слишком светлая голова, чтобы рисковать её потерей в одной из постоянных мужских стычек и истерик. А будет ещё светлее, когда перестанут мутить её лишние гормоны. Так она предполагала. И была совершенно права.

Тогда.

Просто обстоятельства изменились.

И сейчас она тоже абсолютно права.

Ксант — умный и наглый, да. Но эта недокормленная инобережная тварь ему сто очков фору даст. Сидела тут, словно и не сучка вовсе, притворялась покорной да несчастненькой… а сама издевалась. И над кем?! Над Старшей Матерью! Причём вежливо так издевалась, и не придерёшься. Это же надо быть наглой настолько…

Несмотря на весь свой гнев, леди Мьяуриссия никак не могла отделаться от толики завистливого восхищения. Она всегда уважала чужую наглость. Особенно вот такую, совершенно беспочвенную и беспредельную. Глубоко вздохнув, леди растянула чёрные губы в широкой злорадной улыбке, окончательно успокаиваясь.

Конечно же, она была права.

Выселки — идеальное место, там давно уже никто не живёт, и поблизости никого. И ветра в это время года дуют в ту сторону, что тоже немаловажно: пусть и далеко, но лишний раз обезопаситься не помешает. Впрочем, если и переменится ветер, всё равно не дотянет, выселки на то и выселки, чтобы от них никуда ничего не дотянуло. А в дороге — травка им в помощь, каждая вторая леди из Совета свой экстремальный напузничек выпотрошила в сумку этой нахалки. Как миленькая выпотрошила, и не мявкнула даже. Хотя собирать эту травку и вялить — та ещё морока, а теперь раньше времени придётся, запас ведь должен быть возобновлён как можно скорее. Но есть угрозы, важность устранения которых понимают и леди. Или хотя бы отодвигания подальше, на выселки.

Идеальная то ли ссылка, то ли убежище, причём почти добровольная — эта инобережная тварь хоть и наглая до полного отрыва рубки, но ведь не дура же. И отлично понимает, в чём её единственное спасение на обоих берегах. А значит, проблема если и не решена окончательно, то отложена на год, а то и на два-три, котяткам ведь ещё подрасти надо будет.

Улыбка Старшей Леди-Матери стала шире. Ах, какие же это будут славные котятки! Наглые, умные, сильные.

Может быть — даже наглее самих Лорантов-Следователей.

* * *

— Спасибо. Дальше я вполне справлюсь и сама.

Ксант молчал, растирая только что развязанные запястья. Все последние дни он пребывал в состоянии лёгкого ступора, и последствия долгого нахождения в сквоте были вовсе не главной тому причиной. И даже усталость от изнуряюще долгой пробежки по лесу — тоже.

Они шли (шли?! куда там! почти бежали!!!) всю ночь, день, и ещё большую часть следующей ночи. На короткие привалы останавливались всего три раза. Ксант считал себя отличным бегуном, но после таких переходов он просто падал с ног, моментально проваливаясь в полусон-полуобморок. Его расталкивали слишком быстро, не дав толком отдохнуть. Грубо поднимали на ноги, всовывали в зубы полтаблетки священного Рациона — и тут же волокли дальше. Рацион он дожёвывал уже на бегу и даже не мог толком прочувствовать вкус настоящей пищи Лорантов.

Он никогда не забирался так далеко. Он даже не знал, что тут может быть жильё — пусть и такое, обветшавшее и давно заброшенное, но всё же вполне пригодное, если подлатать крышу над лазом. А ещё он никак не мог понять, как такую гонку выдерживают четыре охранницы. А тем более — леди Маурика, Старшая Мать. Хоть она, конечно, и самая младшая из них, но всё-таки… оставалось лишь предположить, что долгий принудительный сквот не так безвреден, как утверждают леди-охранницы.