Котлован

Я уже сто раз пожалел, что не одел её, прежде чем лечить. Где была моя башка?.. Вот попробуй ей теперь объясни, почему она почти голая, почему на мне только штаны, почему все валяются где попало...

Тут можно надумать всё, что угодно.

Например, то, что Гедеон напился и уснул, а я решил попользоваться Акулой, пока она в отключке, но меня застукал охранник, и я его вырубил.

Да уж, тот ещё расклад.

Акулина тем временем косилась то на меня, то на Гедеона, то на охранника.

— Ты кому бы из нас больше поверила? — спросил я, стараясь не напирать.

Она презрительно сощурилась.

— Никому. Потому что все вы... — Акулина вдруг смолкла и нахмурилась.

Её рука с кинжалом медленно опустилась, и я выдохнул.

— Помню спектакль... помню, что пила из кубка... а потом... сняла сапоги, — прошептала она. — И Гедеон... его лицо... он что-то мне говорил... но что, не помню...

Девушка уставилась на Гедеона, лежащего на полу, посмотрела на его приспущенные штаны, и по её взгляду я понял, что парню не жить.

Хорошо, что успел вовремя обхватить Акулу и крепко прижать к себе.

— Погоди, не трогай его. Да погоди ты. Потом с ним разберёмся.

— Пусти меня!.. — выдохнула она. — Я ему отрежу кое-что лишнее!

Пришлось зажать ей рот.

— Не ори, или ты хочешь, чтобы сюда вся охрана Дома Ланне сбежалась? Мы сейчас в театральной комнате, в гостинице Тафалара, у нас есть время незаметно уйти, пока Гедеон и его охранник не очнулись. Они оба считают, что ты ушла, когда Гедеон уснул, упившись в бревно.

Акулина перестала дёргаться и замерла в моих руках, потом снова глянула в угол, на охранника.

Я убрал руку от её лица, и она сразу спросила, перейдя на полушёпот:

— Почему они так считают? Я же не ушла. Что вообще происходит?

Не хотелось ей сейчас рассказывать всё это дерьмо с пластинкой и подлостью Гедеона, поэтому я ограничился размытым:

— Потом.

Лучше пусть узнает о подставе позже, где-то подальше, уже остыв и в одежде. Пусть прослушает пластинку потом и сама решит, что с этим дерьмом делать.

Но не сейчас.

— Надо уходить, — добавил я. — Не знаю, как долго эти двое пробудут без сознания. Надеюсь, у нас есть время до утра. Найдём нужного мне человека в городе и попробуем выйти из Тафалара без помощи людей Ланне. Если хочешь, можешь отправляться к воротам сейчас, но вряд ли тебя легко выпустят без меня, ведь заходили мы вместе. Возникнут вопросы.

Она посмотрела мне в глаза.

— Я с тобой.

Акулина, конечно, не доверилась мне полностью, но хотя бы решила не усугублять ситуацию. Правда, стоило только об этом подумать, как в живот мне воткнулся кулак девушки, хлёсткий и маленький. Чуть не задохнувшись от ощутимого удара, я согнулся и услышал:

— Это за то, что ты на меня пялился. Пялился ведь?

— А куда я глаза-то дену?.. — просипел я еле-еле.

— Твои проблемы.

Акулина поднялась с дивана, совершенно трезвая, бодрая и воинственная, и начала натягивать платье и сапоги.

Я же кое-как выпрямился. Пришлось поднапрячься, чтобы втащить увесистого Гедеона на диван, на котором только что была Акулина.

— Нам нужно немного замаскироваться, — сказала она. — Иначе за нами будут наблюдать по всему городу, а завтра все узнают, в каких местах Тафалара побывала дочь Андрея Снегова, отследят каждую точку нашего маршрута. А ещё нужно забрать мою шубу и твою шинель. Где-то там я видела гардероб.

Девушка тихо открыла дверь и выскользнула в коридор, через минуту уже вернулась, держа нашу верхнюю одежду в охапку.

— Ну и сервис тут у них. Они даже мою шубу не охраняли, а ведь она стоит больше, чем вся эта гостиница вместе с людьми.

Акулина окинула взглядом сцену.

— А вот теперь замаскируемся. Это ведь театр... хм...

Она быстро направилась в сторону гримёрной, и пока я возился с Гедеоном, девушка успела пошарить за кулисами, а когда вернулась, то выглядела уже совсем иначе.

Ярко накрашенные глаза, парик из рыжих кудрей, платье укорочено ножницами и дополнено разрезами, а поверх — изуродованная шуба без длинного подола и роскошного воротника, с частично выдернутым мехом.

Из знакомого на Акулине остались только сапоги и сумочка, правда, это не отменяло того, что теперь она была похожа на труженицу борделя.

— А это — тебе.

Девушка швырнула мне шинель, уже без гербов и ярких нашивок, а также футболку и свитер, который я видел на актёре, играющем Рю Усана из пьесы о четырёх лотосах.

— Не разгуливать же тебе с гербами Дома Снеговых.

Я без разговоров натянул на себя всё, что она принесла, а китель и рубашку от формы сунул в сумку, где уже лежали кубок и пластинки. Затем ещё раз оглядел зал, проверяя, не остались ли какие лишние следы.

— Готова?

Как только девушка кивнула, я поставил новую пластинку в записывающее устройство и вернул его за диван.

Акулина внимательно наблюдала за каждым моим шагом, но ничего не спрашивала.

Затем я освободил руки и ноги охранника и Гедеона (пришлось подтянуть на нём штаны и застегнуть ремень), снял повязки с их глаз, быстро вернул скатерти, салфетки и полотенца на место, перекинул через плечо сумку и направился к двери.

Девушка молча последовала за мной.

* * *