Котт в сапогах

— Выпустите меня немедленно!

— Кто здесь?! — невольно повторил я любимую фразу Андрэ.

— Я! Здесь я! — затрепыхалась одна из седельных сумок. — Выпустите меня!

Скрежещущий голос показался мне знакомым. Распутав ремень, я заглянул в сумку. Оттуда на меня хмуро смотрел давешний петух.

— Иезус Мария!‥ Ты как здесь оказался? Я думал, что тебя зажарили…

— Не надейся! — сварливо ответила птица, выбираясь из сумки и устраиваясь на луке седла. — Я увидел, как воры потрошили твою поклажу и оставили сумки развязанными. Упускать такой случай было бы глупо.

— Замечательная идея, — кисло похвалил я петуха. — Ну а почему же ты не сбежал раньше?

— Ты лишний раз убеждаешь меня, что люди — отсталые существа. Ку-ку-куда бы я пошел? В лес? Я там не выживу. Залезть в багаж других путников? О, да — они очень обрадовались бы этому и съели бы меня по дороге.

— А что помешает тебя съесть мне? — с интересом спросил я петуха.

— Ты не сможешь, — уверенно заявила наглая птица. — Тебе совесть не позволит зажарить и съесть собеседника. И выкинуть меня на произвол судьбы ты тоже не сможешь.

— Иезус Мария! — беспомощно повторил я, — Ладно… Поехали, Иголка… И не смей ржать над капитаном!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ, в которой повествуется о том, как благородный Конрад фон Котт нашел выход из тяжелой ситуации и какая неожиданность поджидала жителей Думмкопфа

На восьмой день пути мы выехали на окраину Думмкопфа — городка чуть больше Либерхоффе, но гораздо более цивилизованного. Во всяком случае, ворота у него были на месте. Это обстоятельство вкупе с моими бескомпромиссно пустыми карманами побуждало выбрать объездной путь. Не менее пустое брюхо, напротив, требовало обязательно город посетить и осмотреть местные достопримечательности. В первую очередь — харчевни.

Припасы, что собрала в дорогу Мэрион, давно упокоились в желудках проклятых воров. Время от времени мне удавалось украсть что-то съестное в селах, которые мы проезжали, но везло мне нечасто, так что большую часть дороги я проделал под аккомпанемент жалобно бурчащего желудка.

Иголке тоже приходилось несладко. Трава уже порядком увяла, и есть ее — по собственному выражению лошади — было все равно что жевать старую метлу. Овса купить было не на что, когда мы оказывались вблизи сел, я воровал на сеновалах для Иголки сено, естественно, этого было мало. Лучше всех чувствовал себя петух — насекомые, пока еще не впавшие в спячку, но уже порядком оглушенные ночным холодом, были для него легкой добычей, да и на убранных полях всегда можно было найти достаточно пропущенных колосков. Но дальше так продолжаться не могло — и лошадь, и я нуждались в нормальном отдыхе и нормальной еде. Остановка в городе хотя бы на одну ночь была нам просто необходима.

Единственным препятствием было отсутствие денег. Ни в один постоялый двор нас, разумеется, бесплатно не пустят, да и за въезд в город требовалось заплатить пошлину. И если в Либерхоффе я проник даром за счет представительной внешности, шикарного снаряжения и самоуверенного вида, то теперь ни представительной внешности, ни вообще какого-либо снаряжения у меня не было, да и самоуверенности здорово поубавилось.

— Давай-ка съедем с дороги… ну хотя бы вон к тем кустам. Мне надо обдумать ситуацию.

— Как прикажете, капитан. — В голосе Иголки уже не было той бравады, к которой я привык.

Под прикрытием кустарника я стащил сапоги и с блаженным стоном вытянул лапы. Петух немедленно отправился искать на стерне пропущенные косарями колоски ячменя.

— Разрешите отлучиться. — Лошадка моя здорово исхудала на подножном корму, да и постоянные ночевки под открытым небом не прибавляли ей оптимизма, но речь ее до сих пор оставалась речью дисциплинированного солдата. — С целью самостоятельного решения вопроса с довольствием.

— Разрешаю… — Я посмотрел вслед бредущей по скошенному полю лошади и вздохнул. — Как бы мне решить вопрос с довольствием? На сырой ячмень пока как-то не тянет.

— А чего решать-то? Вон же у тебя под носом обед бродит.

Я вздрогнул — для внутреннего голоса этот был слишком реальный. Впрочем, хозяин голоса немедленно объявился и сам. Из кустов выбрался смутно знакомый пес. Странно, что я его не учуял…

— Ха! Так я в навозе вымазался! — гордо пояснил пес, заметив мое удивление. — Вот — понюхай!

— Спасибо, как-то не хочется. — Я неделикатно отодвинулся от «благоухающего» бродяги.

— Дурень! Ничего вы, кошки, в благородном искусстве охоты не понимаете! — нравоучительно заявил пес. — Чтобы дичь тебя не учуяла и подкрасться позволила, надо свой запах заглушить. Тут лучше навоза ничего нет!

— И много ты дичи подстерег? — с сомнением оглядел я тощую, облезлую тушку собеседника.

— Э-э-э… Ну пока нисколько, — вздохнул пес. — Да и какая тут дичь? Город же рядом. Вот когда я жил в селе…

— Стой! Я тебя вспомнил! — воскликнул я. — Это ты меня из огорода хотел прогнать, а я тебе по морде когтями заехал!