Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля

2

На окне сухой букет,

Сквозь который виден город
Жизнь, летящая на нет,
Подымающая ворот, —

Потерявшая ключи,

Не попавшая на рынок,
И запившая в ночи,
И воспрявшая в руинах, —

Жизнь, лишенная тепла,

Даром что оно имелось,
Но его сожгли дотла,
В мусоре не видя мелос, —

Жизнь, которую скроил

В темноте столетий предок, —
Что осталось? «Дыр-бул-щил»
Да букет осенних веток,

Чья невероятна масть,

Сухость, оторопь и ярость:
Жизнь, конечная, как страсть,
И бескрайняя, как жалость.

1996

3

Сжала губы полубантиком.

Полунищим узелком…
Полно мне кружить лунатиком,
Нытиком, еретиком!

Не приемля всеми жилами

Новый паводок и слог,
Напишу большими вилами
По водице — некролог.

Дескать, жили, были, канули

Мы — без кузни и казны,
Не совпавшие с лекалами
Небывалой кривизны.

«Прощевайте!»… Тем не менее

Кланяюсь тебе, Земля,
Тихо уходя под пение
(С неба) Юры Коваля.

1998

Опубликовано в книге: Татьяна Бек.

До свидания, алфавит. М.: Б. С. Г.-Пресс, 2003

Айлар Кербабаева. Фотография на память

Какие прекрасные лица, и как это было давно.

Георгий Иванов

Как-то летом 1978 года я зашла к Тане Бек в «Вопросы литературы», и мы отправились ужинать. Мы сидели в полупустом Дубовом зале ресторана ЦДЛ и без умолку болтали, как обычно. Вдруг к нашему столу подошел седой человек «Знакомься, — сказала Таня. — Это Яков Аким». «А можно, мы к вам пересядем? — спросил Аким. — Вам так весело, а мы заскучали с другом». Мы переглянулись, вообще-то это было не очень кстати, но, видно, отказать показалось Тане невежливым. К нам подошел коренастый модно одетый мужчина с бородой. «Юра», — представился он. Так в нашу жизнь вошел праздник. Мы никогда до этого не видели Юру Коваля, и имя его в наших кругах не мелькало. Но с этого дня оказалось, что весь мир вращается вокруг Юры Коваля. Все знакомые стали признаваться, что давно мечтали познакомиться с ним. Алла Пугачева приветственно машет Юре рукой в Доме кино. Белла Ахмадулина ждет его на день рождения. Сергей Михалков пишет предисловие к его книге. По его книгам снимается кино…

И вот мы сидим вчетвером, болтаем о всякой ерунде, и настроение у всех отличное. Вечер заканчивать не хотелось, и Юра предложил поехать в кафе. На такси едем куда-то в Текстильщики, где в маленьком, но безумно шумном кафе, кажется «Марсианин», знакомый бармен очень рад встрече с Юрой, называет его «маэстро», угощает «Мальборо» (в то время это было круто!), готовит нам «марсианские» коктейли, а мы пьем и пляшем вчетвером. Юра почему-то обращается к бармену «мадам», и это безумно смешно! Был какой-то буйный вечер, не похожий ни на что. Потом ехали в метро по домам. Юра сидел напротив и вслух решал, куда ехать: домой или к маме на дачу. На дачу далеко, но мама волнуется. Телефона на даче нет. Кажется, решил ехать домой: очень устал. Нам Юра показался странноватым, но забавным.

А утром, не успели мы проснуться, раздался звонок: «Привет! Это Юра Коваль. Я тут получил гонорар за перевод. Давайте отметим. Говорите адрес, я к вам подъеду». Потом Юра извинялся за напор. На самом деле он человек скорее стеснительный, чем наоборот, просто очень хотел, чтобы знакомство продолжалось. И он подъехал Мы начали жарить картошку, Юра настоял, чтобы я показала ему ближайший магазин, где мы закупили колбасы и вина. По дороге домой он меня спрашивает: «Ты что, дура совсем?» — «Не знаю, а что случилось?» — «Ну я же тебе намекаю, что влюблен в тебя». Я смутилась. Что он, смеется надо мной? Тут же выяснилось, что он влюблен вообще. «Да я и в Таньку влюблен!» Ему нужно было быть влюбленным, так ярче жить. В то время он был влюблен и в Арсения Тарковского, много рассказывал о встречах с ним. А мы с Таней стали читать Тарковского с утра до вечера. Его сборники долго лежали у нас в сумках, чтобы почитать в метро.