Коварная дама треф

— Нет. Я ему такого издевательства над своими людьми не прощу. Враг заслужил настоящей кары.

— Это уже уголовные дела… — потух один.

— С административной ответственностью все бы легче и оперативней, — не терял еще надежды другой.

— Будь моя воля, я бы ему пятьдесят восьмую[21] и в Слон[22], — заскрежетал зубами Веневицианов. — Гаденыш заслуживает большего.

— Не те времена, — посочувствовал первый.

— Пожинаем плоды, — согласился второй.

— А я не отчаиваюсь, — Веневицианов осклабился. — Есть шестьдесят четвертая и следующая за ней![23]

— Измена? — вскинулся Грейч.

— Шпионаж! — задохнулся от чувств Дрейч.

— Полагаю, во всей красе, — зацвел Веневицианов. — Он последний раз пьянствовал с сокурсниками?

— Из Академии.

— Человек пять собралось.

— С разных мест он их собрал, — Веневицианов посуровел взглядом. — Присутствовали сотрудники наших учреждений из дальних краев. Юбилей по случаю окончания. Они к нему и съехались. Бывшие друзья. Известны разговоры?

— Обычные. Ты где, я там…

— Кто куда угодил? Как отдуваются? Один прикатил аж с Дальнего Востока…

— Вот! Я вам второй раз ничего не говорил, — Веневицианов замер и оглядел собеседников так же сверху, так же по-царски, со значением.

— Места службы, служебные функции?.. — засверкали глаза у первого.

— Круг полномочий, род деятельности?.. — подхватил второй.

— Сбор секретных сведений, — подвел черту Веневицианов. — Да, друзья мои, вы оба совершенно точно определили род шпионской деятельности этого выродка. Именно для этого он собрал своих бывших сокурсников в питейном заведении. Чтобы, подпоив, выведать особо секретные сведения о месте их службы. С одной-единственной враждебной нашему государству целью. Для передачи агентам западных стран. Арабам. Они же постоянно вокруг него крутились и крутятся.

Веневицианов, победным жестом отодвинув кресло, поднялся из-за стола, вскочили и двое его приглашенных.

— За дело, друзья, — он пожал им руки. — И последний совет. Его следует брать в Москве. К чему будировать нашу общественность? Они и заниматься будут сами, чтобы нам не нервировать несостоявшегося тестя.

Нат Великомудрый

Всю оставшуюся до утра ночь над Лаврентием колдовала Варвара, спасая его подорвавшийся со всех сторон тонкий организм. И тело, и нервы, да и душа ни к черту, весь аппарат и отдельные части — ноги в особенности и нос нуждались в тщательной профилактике. Тазик с горячей водой и горчицей для нижних конечностей, кастрюлю с булькающей картошкой для дыхательной системы, а махровое полотенце на разламывающуюся голову. В таком состоянии с полчасика, потом три стакана «кисленького», опять же аспирин из родительских запасов и в постель, где жаркое Варькино тело…

Проснулись они за полдень от надрывающегося идиотски пронзительного звонка.

— Междугородний, — плаксиво определил Лаврентий, но сталь уже пробивалась в его голосе твердым «эр». — Родители? Откуда им? Кого разбирает?

— Вставать пора, — пропела Варька над ухом, перепорхнула через него, подала трубку и помчалась на кухню ставить кофе.

Так Лаврентий узнал о загадочной гибели Инки и, когда запиликала, загудела сигналами отбоя трубка в его упавшей руке, нелепые, страшней одна другой несуразные мысли забегали, заметались в сознании.

— Варька! — позвал Лаврентий обреченно и тяжко. — Варька! Вот черт! Хоть не просыпайся.

— Что случилось, Лавруш? — принеслась к нему она, бесстыже голая, с двумя чашками на блюдечках в руках. — Павел Моисеевич?

Лицо ее несравненного Лавруши было белее подушки, однако белизна эта шла не от вчерашних приключений или ночного времяпрепровождения, глаза его горели новым нездоровым лихорадочным светом, и взгляд этот, кроме ужаса и страха, ничего не выражал.

— Все! — тихо изрек Лаврентий. — Погиб я. Теперь настала моя очередь.

— Что ты! Что ты! Бог с тобой! — оставила чашки на полу Варька и бросилась обнимать его, прижимать к груди, как ребеночка. — Кто же звонил-то? Дьявольское наваждение, как есть! Трое суток на нервах! И не видать ни конца ни края.

— Теперь за мной придут, — еще мрачнее прошептал Лаврентий.

— Свят! Свят! Свят! Спаси и сохрани!

— Тише! Не поможешь.

— Ты расскажи, Лавруш. В чем дело-то? — Варька села на пол перед кроватью.

— Рассказывать мне нечего, — вытаращил на нее глаза Лаврентий. — Могу только гадать. Сам не знаю ничего. Одни предположения.

— «Ушастый»! Он, гад! И здесь проклятущий? — сердцем угадала Варька.

— «Ушастый»? — задумался, не спуская с нее глаз Лаврентий, но остыл тут же, махнул рукой. — Пустое. Я о другом. На нас охота!

— Чего?

— На нас охота идет, понимаешь?

— Что-то уж заплелся ты, Лавруш, совсем… Что-то уж слишком… запутался…

— Вот, кумекай своими куриными мозгами, — у Лаврентия засветилось подобие осмысления в глазах. — Сколько нас было-то в тот вечер? Веселая наша компания-то?..

Он, будто заглядывая в себя, в самые глубинные точки погрузившись, оттуда, из глубины, начал медленно извлекать:

— Так… Первая она. Светка…

— Что ты! — начала было Варька.

— Светку тоже считаем, она должна была явиться, но не пришла.

— Что же ты мертвую-то тревожишь? — вступилась все же Варька.