Коварный камень изумруд

— В неведомую сторону, — подсказал Сэм Полянски.

— Точно! Не понимаю — куда лечу! Но лечу, и в глазах полная тьма. А мыслей нет. Ни Бога не помню, ни всех присных его...

— Это такая мексиканская дурь, — пояснил Сэм Полянски, начальник полицейского участка, — они, сволочи, гонят её из особого кактуса. Такой большой и колючий кустарник. Или дерево. В общем, отрава полная. Не умрёшь от неё, но можешь всю ночь бегать по Новому Йорку голым и убогим, не помнящим — кто ты есть и где живёшь.

— Но я голым не бегал, — воспротивился такому мнению Егоров, — я голый спал! В кровати! И не один!

— О! Ты, парень, попал хуже, чем в клетку моего участка! Давай рассказывай! Я, О'Вейзи, плесну себе крепкого, не возражаешь? Очень интересная история для меня, для детектива второго класса!

Егоров проследил, как ловко начальник полицейского участка оперирует со стаканчиком крепкого пойла, не удержался, спросил:

— А ты, Вася, рассчитался с нашим благодетелем? Тысячу долларов ему отдал, как я просил?

Сэм подмигнул Егорову, мол, всё в порядке, мистер Егоров. Я, мол, деньги получил.

Тогда Егоров снова спросил:

— А ты, Сэм, откуда сюда забрёл, в эту страну?

— О! Из Польши я сюда забрёл! — расхохотался Сэм Полянски. — Соседом твоим был... В той нашей жизни. Ты рассказывай, рассказывай. Может сегодня же кого надо и заарестуем! По твоему делу. Об отравлении гражданина Нового Йорка!

— Да, рассказывать есть чего... Но воровского дела, парни, видать, не будет... Не состряпать такое дело. В общем, так. Просыпаюсь я голый в огромной кровати и чую, что рядом кто-то живой спит. А уже рассвет пришёл и в комнате, где спальня, стоит этакий жидкий сумрак. Я лежу, на всякий случай не двигаюсь. Но дышу-то уже как лошадь, а не как полено! Вдруг тот, кто рядом со мной спал, поворачивается ко мне! И вижу я полным глазом, что это мужик с усами!

— Матка Боска! — Сэм опять забренчал бутылкой.

— Да, с усами! И этот мужик говорит мне так, вроде нежно, «давай не спи, не спи, а делай мне ребёнка»!

О'Вейзи дёрнул себя за бакенбарды и тоже решил присоседиться к начальнику полицейского участка на предмет выпить. Страшная просто случилась история, куда вляпался русский.

— И ещё лезет ко мне с этими усами целоваться! Тут я с кровати свалился на свою сторону пола и хватанул подсвечник. «Убью!» — кричу. А это усатое сбрасывает с себя одеяло и оказывается бабой!

Сэм ошалело глянул на Егорова и стал пить прямо из горлышка.

— Да, бабой! Голой бабой. И та баба хватает со столика колокольчик и начинает им звенеть и начинает кричать И тут двери в спальню распахиваются, и влетает туда человек десять. Но не голых, а вполне одетых. И тот, скотина, Иоська Гольц тоже с ними! Выпить мне налей, Вася, и дай чего съесть. Ожил я!

О'Вейзи сунул глиняную тарелку с кусками курицы на край топящейся печи и вернулся к стойке с новой бутылкой виски.

Егоров крякнул, выпил, пожевал подсунутый Васей кусок непонятного овоща и, теряя силу голоса, закончил рассказ:

— Оказалось, что меня вчера вечером охмурили. Со всех сторон. И я теперь женатый человек и жена моя — Сара Зильберман!

— Знаю такую, — насупился Сэм Полянски, — вредоносная гадина. У неё уже шестеро детей, и она очень богатая еврейка. Поздравляю. Твоя подпись на брачном листе есть?

— Есть, — прошептал Егоров.

— А подпись нотариуса?

— Тоже... есть!

— Ещё раз поздравляю и желаю счастья. Выпьем!

Все трое выпили безо всякого радостного чувства, как воробьи пьют из лужи...

— Ну, это ты потом... разведёшься, — сказал среди тягостного молчания Сэм Полянски, — меня больше всего напрягает вопрос: зачем тебя сейчас сюда привезли?

В дверь бара заколотили. О'Вейзи открыл. В зал вошёл, подняв морду, Иоська Гольц и помощник Сэма Полянски. Помощник проговорил, стараясь смотреть мимо шефа:

— Тебя, шеф, немедленно вызывает начальник полиции города. Вот этот господин уговорил меня ехать сразу к нему... мы поехали и... вот...

Егоров ухватил Иоську Гольца за плечо и кинул в угол бара. Сэм Полянски вытолкал за дверь своего помощника, они умчались на полицейской карете. О'Вейзи снова закрыл бар на засов.

— Ну ладно, меня без меня оженили, — хмуро сказал Егоров в лицо Иоськи. — А зачем отравили? Зачем сюда привезли?

Иоська спокойно посмотрел, как О'Вейзи надевает на правую руку свинцовый кастет, улыбнулся и ответил. Ответил очень спокойно, даже весело:

— А ты сам меня попросил сюда везти. Ты до того надрался мексиканского самогона, ихнее «пульке» так называется... Чуешь, русское слово — «пуля»? Так вот, ты обмывал вчера и сегодня с утра свою свадьбу, нарезался в дым, и я тебя, по твоему личному приказу, привёз в этот бар. Я твой приказ выполнил, и тебя привёз. Похмелился? Поехали домой. Мой приёмный папа не любит, когда дома не ужинают!

Егоров кивнул О'Вейзи. Тот поднял с пола Иоську Гольца, протащил его по полу и вышвырнул за дверь, проорав вслед, что бар — «частная собственность, попробуй в него ломиться»!