Ковчег

Он уже и сам верил, что все у нас было серьезно обдуманно и основательно устроено. Хотя идея с мобильной группой и фильмом пришла ему в голову за час до последнего нашего собрания, когда он случайно узнал, что у какой-то родственницы его жены – да, он был женат! – есть проектор и переносной экран. Его изощренный разум сразу заработал и через час Олег неожиданно даже для Риты выдал идею о мобильной группе. «Для большего охвата», – как он выразился. Но самым страшным оказалось то, что о показе нужно было договариваться с местными властями. Т.е. с главами администраций, директорами домов культуры, и мне, вооружившись телефоном и кипой распечаток с номерами мелких должностных лиц, пришлось весь день перед отъездом обзванивать всех кого только можно, выпрашивая разрешение на показ и уговаривая дать объявление о нашем необычном киносеансе.

– В этом деле, – продолжал заливать Олег, – ответственность и четкая подготовка – прежде всего. Знаете, наш «Центр семьи» постоянно проводит подобные мероприятия, и за двадцать лет, что я занимаюсь общественной деятельностью…

– Ты слышал это? – обратился я к Вите, когда Олег с Пыловой отошли. – Приходилось тебе видеть человека более ответственного?

Эта самохвальная Олегова ода выбила меня из колеи.

– Да, Олегу несколько свойственно преувеличивать собственные заслуги, – мягко начал Витя.

– Преувеличивать?! – перебил я. – Да он только и делает, что придумывает на ходу какой-то бред, а всю работу делать другим приходится. Ты знаешь, сколько я вчера сидел на телефоне, чтобы договориться о показах. И только в пяти из тринадцати запланированных поселках удалось все утрясти!

– Ладно, Ваня. Ты как будто с Олегом первый раз работаешь. Не принимай близко к сердцу,– Дима положил мне свою могучую руку на плечо и несильно похлопал.

– Да, ты прав. Что-то я глупо себя повел.

– Ой, смотрите, кто идет, – весело сказал Витя, показывая на другую сторону улицу.

– О, Марина, – приглядевшись, сказал Дима, – и с ней еще два орла.

– Скорее орел и орлица, – поправил Витя.

С другого конца дороги нам уже махала, как обычно широко улыбаясь, Марина. Эта удивительная девушка, которая вместе и нравилась и вызвала у всех раздражение, всегда поражала меня. Непосредственная, неординарная и очень красивая, она была фотомоделью, рекламировавшей малоизвестный турецкий бренд. Денег, которые она получала, снимаясь раз в неделю в рекламе очередного ширпотреба, на жизнь ей, естественно, не хватало. Поэтому Марина активно меняла работы и сферы деятельности. Она в свои двадцать восемь успела поработать и учителем английского, который, по собственному ее признанию, знала не то, чтобы очень хорошо; и социальным работником, и продавцом, и сменила еще миллион мест. У Марины, где бы ей не приходилось трудиться, всегда возникали проблемы с начальством и сослуживцами, причиной чему был ее невозможный характер. Она была гиперактивной. Гипер-гиперактивной. И все, в чем только начинала немного разбираться, пыталась сразу взять в свои руки, полностью игнорируя более опытных и вдумчивых коллег. И кроме того ее манера говорить…

– Привет, привет, привет. Привети-и-и-ки! – залепетала, подойдя, Марина. – Ну, как, как делишки? А ты все толстеешь, здоровячек.

Она ткнула Диму пальцем в живот.

– Ваня, как у тебя, дела? – и, не дождавшись ответа, – Витя, милый мой. Как рада тебя видеть!

Марина словно заполнила своей неистощимой энергией все пространство широкой пустой автостоянки, на которой мы собирались; как будто с ее приходом вокруг возникли крыша и стены, и все оказались в каком-то манеже, шумном, суетливом.

– Ой, ладно Марина, перестань галдеть, – со свойственной ему прямолинейностью, раздраженно прорычал Дима, – давай лучше спутников своих представляй.

Мы знали, что с Мариной в «турне» отправляются какие-то ее иногородние знакомые, которых она нашла в «Контакте».

– Ну, Дима, ты все такой же хам. Разве можно перебивать даму, – с деланной обидой сказала Марина. – Хорошо. Это Максим.

Она показала на пришедшего с нею высокого, с Диму, небритого парня.

      Максим был студентом экологического факультета, через год заканчивал магистратуру и собирался в дальнейшем всего себя посвятить общественной деятельности.

– Как Марина, – заметил он, – она для меня во многом пример для подражания.

После этой сакраментальной фразы мы с Димой разразились несусветным хохотом. Сразу было видно, что Максим еще плохо знал свою нижегородскую знакомую. И еще сразу стало заметно, что он симпатизирует Марине. И симпатия эта была взаимной.

Вторая спутница Марины оказалась москвичкой, тоже студенткой, но получающей второе высшее. То ли юридический факультет, то ли экономический, – в общем, просиживание штанов для получения очередной корочки. Она выглядела как подросток: джинсы с потертостями, ярко-красная футболка, какие-то нелепые кеды «а-ля семидесятые». Да и на лицо она казалась не старше семнадцати-восемнадцати. И только приглядевшись, можно было заметить тонкие перекрестки морщин возле ее глаз.