Ковчег (СИ)

Теперь, когда я был свободен, мои мысли закономерно повернули на любимую тему для размышлений: сейчас я вернусь в каюту, а там Нор. Интересно, он спит или ждет меня? Или Блич опять его забрал дежурить? Если забрал — я пойду в лазарет, и черта с два меня оттуда до утра выгонят.

64

На самом деле пищи для размышлений до утра у меня было — ложкой ешь. И о Базиле, и о своем идиотском поступке, и о том, кто же все-таки имел такой длинный зуб на меня и, главное, Вена, а вот теперь — о событиях, произошедших так давно, но до сих пор влияющих на жизнь Корабля… Однако самыми приятными и бесконечно отвлекающими оказались мысли о Вене. Оценив свою неспособность сосредоточиться на серьезных вещах, я понял, что счастливо влюбленные — действительно… ну, не очень умные люди. Потому что вокруг все летит в тартарары, а единственное, чего тебе по-настоящему хочется… мгм…

Под утро, когда рейдеры должны уже были добраться до верха, в дверь лазарета постучали. Я открыл — и обнаружил за порогом женщину с ребенком на руках. Малышу явно было меньше года, и он подвывал, вцепившись в мамину рубашку.

— Мне бы Блича, — сказала женщина. — Или Нору. Стив не спит совсем, плачет. Температура поднялась. Не знаю, что делать.

— Проходите, — предложил я. — Сейчас посмотрим.

Она недоверчиво покосилась на меня, но все-таки переступила порог. Мы усадили малыша на пеленальный столик, стоящий в процедурной. Он сучил ножками, переворачивался на живот и пытался уползти, не прекращая ныть.

— Подержите его, — попросил я. — Мне надо провести осмотр.

Женщина заворковала, склонившись к ребенку, удерживая его на месте, а я положил ладонь на теплую маленькую грудь, примерно в район солнечного сплетения. Не скажу, чтобы был сильно уверен в своих силах, но толстые щеки с дорожками слез и зареванные глазенки, которые малыш то и дело тер кулачками, не оставляли мне выбора. Я должен был попытаться. К тому же в случае чего Блич разрешил его будить…

— У вашего малыша все в порядке, — шепотом сообщил я, когда он уснул, смешно открыв рот, все еще иногда всхлипывая. — Были обыкновенные колики в животе. А температура — потому что зубы режутся. Это бывает.

— Спасибо, — прошептала в ответ женщина, склонилась и поцеловала ребенка в лобик, к которому прилипли жидкие светлые волосенки, — я тебе очень признательна. И удивительно — ты справился даже без лекарств. Я боялась, как мы заставим его проглотить жаропонижающее. Оно же горькое.

— Для малышей делают специальные микстуры, они сладкие.

Ну, во всяком случае, такие делали в Скайполе, но уточнять я не стал.

— А я уже и не помню. У меня старшей дочери десять лет, все забыла… Каролина, — представилась она, протягивая руку.

— Аденор, — фамилию я опустил, памятуя, что в Даунтауне они не в ходу, и привычно склонился к тыльной стороне ее ладони.

— Сразу видно, что ты не наш, — усмехнулась она, ничуть не смущенная. — Но это, оказывается, приятно — когда мужчина целует тебе руку.

Я покраснел, не зная, что ответить.

Она была необычная. Остальные на мой способ знакомиться просто ошеломленно замолкали. К тому же женщина была брюнеткой — темные волосы сзади сколоты чем-то, по форме напоминающим ракушку, и кожа не такая бледная, как у большинства нижних. А одета привычно — в одноразовые штаны и рубашку.

— Значит, Блич тебе доверяет лазарет? — поинтересовалась она.

— Немножко, — кивнул я.

— А Грендель из-за тебя имел крупный разговор с Марципаном и его сыночком?

— Да? — заинтересовался я. — И по поводу?

— По поводу распространяемых о тебе слухов.

— Я не знал.

— Во всех кланах сейчас только и разговоров, что о тебе.

— Догадываюсь, — буркнул я, отводя взгляд к стене — кажется, мне тоже нашлось, что разглядывать на пустом бронелите, не один Блич специалист по таким делам.

— Как же тебе удалось продержаться наверху столько времени? — внезапно перевела она тему. — Меня выкинули, когда мне и шести не было…

— Что? — я воззрился на нее с удивлением.

— Говорю, меня скинули в атриум после первого же проявления моего дара. Нянька немедленно доложила — и на следующий день я уже рыдала в каюте Гренделя.

— Ты… ты тоже из Скайпола? — дошло до меня. — Мутант?

— Да, — кивнула она. — Но я плохо помню, как там было — наверху. Только то, что с тех пор мне ни разу не довелось попробовать такой вкусной еды… Я даже маму не помню. А вот няньку почему-то помню…

— Скорее всего, мать ты видела гораздо реже, чем няньку, — я сам не заметил, как перешел на «ты». — В Полисе женщины не занимаются воспитанием детей.

— Да? — удивилась она. — А чем же они занимаются? Работают?

Она присела в кресло, я тоже. Малыш безмятежно спал на пеленальном столике между нами, а мы продолжали шептаться.

— Не так, как здесь. Они… — я смутился. — Ну, в общем, их главная функция — удовлетворять мужские потребности. До тех пор, пока они еще привлекательны или способны иметь детей. А после становятся няньками.

— О! — она приподняла брови. — Наверху женщины не ограничиваются одним партнером? А что… может быть, мне это даже понравилось бы.